Колодец забытых желаний

В успех кампании, которую они должны были осуществить вдвоем с Викторией, он не слишком верил, но ему было почти все равно – лишь бы ценности вернулись в музей, где им самое место. Даже если после этого его будут судить – значит, будут судить, недаром Олег Петрович сегодня утром, когда мать поила их чаем, высказывался в том духе, что «закон суров, но это закон»! Федор понял его слова так, что, если ничего не выйдет и его поймают прямо с этой самой спортивной сумкой, ему придется отвечать – и он ответит! Лишь бы только все кончилось.

Странным образом он совершенно не вспоминал о Светке, которая думала, что кардиган – это пеньюар, и еще говорила, что из него, Федора, ничего не выйдет. Он как-то сразу перестал о ней думать, как будто отложил на потом. Сейчас он разберется с ценностями, а уж потом со Светкой.

Олегу, который утверждал, что Светка решила отобрать у него, Федора, коллекцию и деньги Василия Дмитриевича, он не слишком поверил, но беспокойство за нее, ужасное, мучительное беспокойство, отступило, и за это ему тоже было стыдно – будто он предал старого друга!..

Светка не была старым другом, а как раз наоборот, новой подругой, но то, что он так легко выслушал все инсинуации в ее адрес, казалось ему предательством. Он еще разберется с этим, но потом, потом, не сейчас!..

– Он приехал на работу, – между тем говорила Марья Трофимовна в телефон. – Только что. Нет, никуда. Да, пожалуйста, товарищ, приезжайте быстрее! Быть может, он даст ценные показания!

Федор усмехнулся, уставившись в какую-то бумагу. В бумаге было написано про модель города Иерусалима, изготовленную искусником из города Бремена по фамилии Шольц, а в некоторых источниках – Шульц. Федор когда-то собирался диссертацию писать как раз про модели Иерусалима. Это было его тайной страстью. Никто не знал, даже мать, а в отделе русского искусства его просто засмеяли бы!..

– Подойдите, – велела начальница, и он даже не понял, что она обращается именно к нему. Лишь только когда она стала махать телефонной трубкой в его направлении, а Нелечка зашипела: «Возьмите же, возьмите!» – Федор с грохотом отодвинул стул, подошел и взял трубку.

– Федор Алексеевич?

– Здрасти.

– Добрый день.

– Это милиция, – мстительно подсказала Марья Трофимовна и опять движением фокусника поменяла свои очки. – А как вы думали? Вот сейчас они точно во всем разберутся.

– Почему вчера отсутствовали на рабочем месте?

– А?

– Почему вы вчера на работу не пришли?

– Зуб заболел, – сказал Федор, насилу вспомнив, какую версию он выдал начальнице. – А потом я спал. Мне мать только утром сказала, что вы звонили.

– А почему вечером не сказала?

– Когда я пришел, ее не было дома. Она побежала меня искать и искала до утра.

– Ну конечно, – ироничным тоном протянула трубка. – Она вас искала, а вы дома тихо спали!.. Это уж как водится! И подтвердить, что ночью вы дома спали, конечно, некому?

Федор помолчал и вдруг вспомнил.

– Соседку можете спросить. С пятого этажа. Ващенкина фамилия. А может, и не с пятого, я точно не помню. Она видела, как я домой вернулся, и разговаривала со мной. Про мать спрашивала.

Трубка замолчала ненадолго.

– Ну, это мы проверим. А вы пока с работы не отлучайтесь!

– Да я и не собирался.

– А мы под вечер заедем. Ваша богадельня до которого часу открыта?

– Богадельня? – переспросил Федор.

– Ну, музей, музей!

– До пяти.

– Везет людям, до пяти работают! Ну, и мы к пяти заглянем. Не отлучайтесь!

Федор вернул трубку на телефон и обвел глазами сотрудниц. Они все смотрели на него, как зачарованные. Слово «богадельня» слышали все.

– Когда? – отрывисто спросила Марья Трофимовна. – Когда они приедут?

– Сказали, к пяти.

– Как к пяти?! А до пяти что?..

– Я не знаю.

– Да, но вчера мне показалось, что они… что самое главное – это найти вас, и вместе с вами сразу найдется коллекция, и честное имя нашего музея…

Федор подумал, что она абсолютно права.

Он нашелся, и коллекция нашлась, и теперь – может быть! – вместе с Олегом Петровичем им удастся спасти несколько честных имен. Музея, к примеру. И Василия Дмитриевича тоже.

Марья Трофимовна растерянно переводила взгляд с одной сотрудницы на другую, а с них на телефон.

– Как же это? – Она прижала к груди трясущиеся ручки. – Почему к пяти часам? Они же сказали, что… Как они собираются искать коллекцию, если даже приехать вовремя не могут?!

– Марья Трофимовна, – спросил Федор, – а откуда стало известно, что коллекция пропала?

– Как откуда?! Как откуда, что за вопрос?!

– Ну, мы же с ней не работаем, Марья Трофимовна. И инвентаризации не было, и к проверке мы не готовились. Как стало известно, что коллекция… пропала?

– Не пропала, а украдена! Самым беспардонным образом! Самым гадким образом! И вы еще спрашиваете, откуда мы узнали!

Она выбралась из-за стола, Федор посторонился, пропуская ее, и она засеменила мимо, все потрясая крошечными сухонькими ручками. Из-под очков у нее текли слезы, которые она не вытирала.

Нелечка, конечно, бросилась за ней, а обе Марии Викторовны накинулись на Федора: