Колодезная пыль(СИ)

- Ва-ау! Мр-ряу! - на два голоса вопили на крыше прямо у него над головой.

- Тварь паскудная! - орали сверху в колодец, как в пустую бочку. - Закрой пасть!

- Асть-асть-асть! - раскатами гремело эхо.

- Ва-ау! - выли на крыше, и отовсюду неслось: "Ау-ау-ау" - как будто тысячи кошек на стенах колодца устроили оргию.

Откуда-то сверху бил прожекторный белый свет. На свежем снегу, как на экране теневого театра, Ключик увидел иззубренную чёткую линию - тень края шиферной крыши и два тёмных комка на самом краю. Один шевельнулся, вытягиваясь.

- Мра-а!.. Ва-ау!

- Ну, падлюка!.. - заорали оттуда, откуда бил свет. - Я тебя...

Громоподобный голос раскатился трескучим матом, и какое-то время кроме ворчания и утробного "Ва-ау!" ничего слышно не было. Ключик собирался закрыть окно и вылезти на крышу, позвать Василия - сомнений не осталось, это был он, - и его пассию, какой бы она ни оказалась блохастой и паршивой.

- Мра-ау! - подвывал на крыше любвеобильный кот.

- А я тебя предупреждал, падла, - негромко, но с отчётливым злорадством проговорил в вышине голос, и прежде чем Ключик успел шевельнуться, грянул гром.

Валентин Юрьевич от неожиданности пригнулся, голову втянул в плечи. В ушах звенело, ощущение такое, как будто двумя досками ударили по ушам.

- Не стреля... - попробовал крикнуть он.

В каменном ущелье обвалом грохотало эхо, от края крыши летела пыль. Ключик, высунулся в окно, хотел крикнуть ещё раз, но гром грянул снова.

Шиферная труха посыпалась Валентину на голову. На крыше истошно взмякнули. Что-то чёрное сорвалось с рифлёного края, ухнуло вниз и вязко шлёпнулось на четырёхстопную лестницу. Прожекторный свет погас. Перед оглохшим и ослепшим Ключиком с полминуты мерцали разноцветные круги, затем глаза привыкли к сумраку, а уши - к негромким звукам. Чёрное пятно на ступенях подергивалось, хрипело. Что-то грохнуло по крыше пристройки. Валентин глянул туда. Чёрная кошка, примерившись, соскочила сначала с невысокой крыши вельзевулова логова на газовую трубу, потом на короткий лестничный марш. Ткнулась носом в павшего...

- Василий?! - не веря, выкрикнул Ключик.

Кошка шарахнулась от трупа и, скользнувши вдоль стены, скрылась за углом.

Глава пятнадцатая

Валентин выпрямился, опираясь на лопату. Надо было передохнуть, с непривычки болела спина.

- Кр-ра! - сказали у него над головою, в ветвях ясеня. Там захлопали крылья, с ветвей посыпался снег.

- Пшёл! - крикнул в темень Валентин. На падальщика это не произвело впечатления, где-то там во тьме сидел на ветке, нахохлившись и опустив крепкий клюв. Ждал. Чёрным квадратом казалось со дна колодца небо, края тюремных стен виделись смутно. Валентин с ненавистью зыркнул на север, откуда стреляли, сквозь зубы выцедил: "Сволочь". Час назад, стоя над тёплым ещё комком чёрной шерсти, не такое орал. Но человек с ружьём больше не высовывался, одно лишь эхо вторило крикам, а когда Ключик сорвал голос и замолчал, тьма ответила хриплым карканьем падальщика.

Кричи не кричи, этим мертвеца не поднимешь. Валентин сходил за лопатой, ковырнул землю, тут попробовал копать и там. Промёрзла, взялась коркой. Тогда Ключик притащил из третьей квартиры деревянный поддон, на котором доставили в колодец жратву, принёс топор и разбил паллету на доски для костра. Пока ломал, пришло в голову, что может вернуться на шум стрелок и пальнуть в человека, раз поднялась рука на влюблённого кота. Валентин проорал сорванным голосом какие-то ругательства, сложил у корней ясеня дрова, и поджёг. От пламенной пляски чуть легче стало на душе. Валентин склонился над костерком, согрел руки, повернулся к теплу спиною и вдруг зацепился взглядом за два холмика. От них, просевших, размытых дождями, припорошенных снегом, пролегли в костряном мерцании живые тени. "Айнка и Зюська", - припомнил Ключик.

Лет шесть уже Зинада Исааковна каждую весну насыпала на холмики свежую землю и высаживала всякую зелень, но ничего не приживалось, расползалось по всему двору, а на могилах крысоподобных умных собачек почему-то не росло. Зина сокрушалась, соседям плакалась о потраченных даром деньгах на рассаду и подкормку, но каждую весну всё равно исправно подсыпала, подкармливала и высаживала.

- Они ей были как дочери, - сказала однажды Ключику Ядвига Адамовна в ответ на дежурную шутку про Зину. - Тебе этого не понять, Валя. Зиночка всегда искала алтарь, на который могла бы положить живот, но ей не везло с алтарями.

Тридцатилетнему Валентину Юрьевичу и это показалось смешным, он ответил сердобольной Ядвиге очередной пошлостью в стиле разнузданных комиков двадцать первого века. Что-то такое о крысах задвинул и жертвах на алтарь ГэБэрии.

- Зря ты так, Валя, - Ядвига Адамовна тронула голову китайского болванчика. - Времена не выбирают. Неизвестно, кем бы ты стал, если б родился лет на пятьдесят раньше. Неизвестно, смог бы не испачкаться, и сохранить хоть каплю любви, но, думаю, над Зиночкой не стал бы смеяться. В ней любви столько было, что хватило и на её му... но, что это я.