Колокол и держава

…В последний вечер перед отъездом принцессы Митю вызвал к себе Яков Захарьин и потребовал отчета. Но едва тот начал рассказывать, наместник нетерпеливо прервал его:

– Где бывала грекиня, где пировала и где молилась, я и без тебя знаю. Ты мне то скажи, чего я не ведаю.

Когда Митя рассказал про то, как принцесса в соборе осадила легата, наместник довольно хмыкнул:

– Вот это уже теплее. Что еще?

Поколебавшись, Митя поделился сомнениями насчет венецианца по имени Джованни Батиста Тревизано. Иван Фрязин представил его принцессе как купца и своего племянника, который едет по торговым делам на Волгу. Да только, похоже, что Тревизано этот и не купец, и не племянник.

– Почем знаешь? – насторожился наместник.

– Толковали они с Фрязиным не по-родственному, – пожал плечами Митя. – Опять же все купцы первым долгом на наш Торг спешат, а этот венецианец идти не пожелал, да и товаров при нем не видать.

– О чем судачили, не слышал?

– Что-то про Большую Орду и Ахмата, но, как меня увидели, сразу смолкли.

Глаза-щелки хищно блеснули:

– Вон оно что! Лазутчик! И Ванька Фрязин с ним заодно! У нас за спиной с ханом снюхались!

Наместник надолго замолчал, что-то раскидывая в уме. Потом объявил:

– Собирайся! Поедешь в Москву! Ты мне там сгодишься. И не вздумай перечить!

Смягчившись, добавил:

– Дурень, при государевом дворце служить будешь, мне же потом спасибо скажешь. Да и грекине ты глянулся, просила, чтоб ты по дороге поучил ее по-нашему изъясняться, хочет жениха обрадовать.

«Молодец, хоть во дворец», – вспомнил Митя пророческую присказку Умилы, с тоской подумав о предстоящем расставании с Новгородом.

Юный толмач и не догадывался, какие последствия возымеют его сомнения насчет венецианского купца Тревизано. Почуяв интригу, наместник на свой страх и риск послал за венецианцем погоню и успел перехватить его в Рязани. На первом же допросе Тревизано признался, что он и впрямь никакой не купец, а личный секретарь венецианского дожа, каковой направил его в Большую Орду в надежде склонить хана Ахмата вступить в союз с Венецией против Турции. С собой он вез 700 золотых цехинов и подарки для хана. Его давнишний знакомец Вольпе предложил себя венецианцу в посредники, разумеется, не бескорыстно. Он же уговорил Тревизано прикинуться купцом, убедив в том, что, узнав об истинной цели его приезда, великий князь не пропустит посла в Орду.

Когда Яков Захарьин доложил великому князю о том, что за его спиной венецианцы ведут тайные переговоры с его врагом ханом Ахматом, тот пришел в неистовство. Вольпе и Тревизано бросили в темницу, отобрав все имущество, деньги и посольские дары[13]. За проявленную бдительность Захарьин был оставлен при московском дворе, надеясь уже больше не возвращаться в ненавидимый им город на Волхове.

4

Дорога от Новгорода до Москвы заняла целую седмицу. Тяжелая карета греческой принцессы, курясь голубым дымком от железной печки и колыхаясь на ухабах, медленно ползла по раскисшей дороге. Сзади тянулся огромный обоз с приданым. Софья Палеолог везла жениху 6 тысяч золотых дукатов, резной трон слоновой кости с изображением двуглавого орла, которому вскорости суждено будет стать гербом Российского царства, иконы афонского письма и доставшуюся ей по наследству библиотеку византийских императоров.

В карету к принцессе то и дело подсаживался папский легат Антонио Бонумбре. Чтобы не выслушивать его назойливые проповеди, Софья притворялась, что дремлет. Глядя сквозь полуопущенные ресницы на проплывающие мимо сумрачные, разбойные леса, она неотрывно думала о человеке, с которым ей придется делить супружеское ложе. Каков он? Красив или уродлив? Добр или жесток? Умен или глуп? Сможет ли она полюбить его и полюбит ли ее он?

Сватовство великого князя московского явилось для Софьи улыбкой фортуны. После смерти отца, деспота Мореи Фомы Палеолога, осиротевшая Софья вместе с братьями оказалась в Риме при папском дворе в унизительной роли приживалки. Брат Андрей безуспешно пытался продать всем желающим корону византийских императоров, второй брат, Мануил, принял ислам и перешел в услужение турецкому султану. Саму принцессу братья предлагали в жены европейским монархам и даже просто богатым итальянцам, всякий раз получая унизительный отказ. Годы шли, а женихов все не было, ей пришлось даже на пять лет убавить свой истинный возраст (на самом деле Софье уже стукнуло двадцать семь), и все ближе рисовалась печальная участь аббатисы далекого монастыря.

Потому и согласилась на брак с московитом, почти не раздумывая. Кровь византийских императоров, которая текла в ее жилах, жаждала власти, почета, трона! Ее даже не расстроил скандал, разыгравшийся во время пышного обряда заочного обручения в соборе Святого Петра, который вел сам папа Сикст IV. В последний момент выяснилось, что представлявший жениха Джан Батиста делла Вольпе не приготовил обручальные кольца и их пришлось одалживать у гостей.