Колокол и держава

Судились в Новгороде не склочности ради, а чтобы все было по закону. После бурных столкновений на Великом мосту пили мировую и старались решить дело по справедливости. Высшим судьей считалось вече. В Людином конце возле Троицкой церкви заседал суд князя и посадника. Архиепископ судил духовенство, а также мирян по брачным и святотатственным делам. На суд к тысяцкому шли за правдой купцы и торговцы. Были суды мировые, старавшиеся примирить тяжущихся, были суды присяжных с адвокатами – «рассказчиками» и свидетелями – «послухами».

Судились за нанесенный ущерб, за невозвращенные долги, за побои и оскорбления, за сорванный с головы женщины платок. В тюрьмах обвиняемых до суда не держали, зная, что ответчик все равно придет, что бы ему ни грозило. Пыток не ведали, считая их унижением для свободного новгородца. В спорных делах присуждали поле – судебный поединок. Бились оружием и в доспехах, но не до смерти.

Самым тяжким преступлением считался «перевет» на сторону врага. Осужденного сбрасывали с моста в Волхов со связанными руками, насыпав для верности за пазуху песку. За все остальные преступления приговаривали к денежному штрафу. Если обвиняемый не платил, его усадьбу и все имущество отдавали на поток и разграбление.

Многие годы незыблемо стояло здание новгородского правосудия. А тут вдруг угрожающе накренилось, заскрипело, уродливо скособочилось. Развелось множество «ябедников», клеветой и лжесвидетельством вымогавших деньги у богатых людей. Сиротливо пустовал судебный помост возле Троицкой церкви.

Перестали исполняться приговоры. Возникавшие между концами, улицами и боярскими кланами споры решали силой, все больше наглея от безнаказанности. Наезжали ватагами, били, грабили, а то и убивали до смерти.

Окончательно рассорилась меж собой новгородская верхушка. Совет господ, собиравшийся на владычном дворе, погряз в препирательствах. Не было доверия и к архиепископу Феофилу, который вел себя двусмысленно и нерешительно. Но истомившимся людям нужна была надежда на справедливость. Тут-то и пополз по городу кем-то умело распускаемый слушок: надо бить челом великому князю московскому. Только он нас рассудит! Боярам укорот даст, за простых людей вступится.

И вот ударил вечевой колокол, и новый московский наместник Василий Китай прокричал с помоста:

– Прознал про новгородские неправды великий князь Иван Васильевич, заскорбел душой и скоро приедет сюда вершить праведный суд и карать злодеев. Обиженные и униженные, несите свои жалобы, государь всех рассудит и всем воздаст!

От этой оглушительной вести одни возликовали, другие зачесали в затылках: неспроста это, ох, неспроста. Деды поминали старое присловье: «Москва по чужим бедам не плачет». Призадумались, почуяв неладное, в боярских усадьбах, да понадеялись, как всегда, откупиться…

2

22 октября 1475 года великий князь покинул Москву и по зимнему первопутку двинулся к Новгороду. Ехал вроде бы с миром, но с немалым войском. Ехал неспешно, с частыми остановками. Первые новгородские просители ждали его уже в Вышнем Волочке. Кланялись кто кругом воска, кто мехами. На реке Холове великого князя встречал архиепископ Феофил со всей господой и тоже с дарами. Зная слабость Ивана Васильевича к хорошему вину, преподнес ему две бочки фряжского.

Не заезжая в Новгород, государь сразу отправился в приготовленную для него резиденцию на Городище. Огромную свиту и войско разместили по пригородным селам и монастырям. Назавтра владыка Феофил готовился принимать великого князя у себя, да совершил грубый промах. Вести переговоры о том, сколько для государя и его свиты нужно корму и какого, владыка прислал людей простого звания. Усмотрев в сем урон государевой чести, Иван Васильевич велел гнать владычных людей в шею, корм не брать и на пир к владыке не поехал. Это был его любимый прием: придраться к пустяку, чтобы потом на правах оскорбленного требовать больше.

Вместо того чтобы ехать к владыке, великий князь сам позвал к себе на пир новгородскую господу, сразу поставив себя в городе хозяином, а не гостем. Вино лилось рекой, новгородцы произносили здравицы в честь высокого гостя.

И вот настал день, когда под перезвон колоколов Иван Васильевич торжественно въехал в Новгород. Он первый раз увидел этот город, столь же не любимый им, сколь и вожделенный. Хозяйским глазом разглядывал богатые усадьбы, Детинец, роскошный владычный двор. Отстояв службу в Софии, пировал у архиепископа Феофила.

Целыми толпами потянулись на Городище новгородские челобитчики. С болью и гневом наблюдали за этим библейским исходом не утратившие гордости горожане. Это ль не безумие? Не бывало еще такого, чтобы новгородцы на своих Москве доносили!

А люди все шли и шли. Много было безвинно пострадавших, но не меньше и тех, кто жаждал чужими руками посчитаться со старым недругом или оттягать спорное. С утра и до позднего вечера государевы дьяки принимали жалобы и подношения. Особо назойливых и многоречивых приставы тычками подталкивали к дверям: поплакался – пора и честь знать.