Колокол по Хэму

Но Шлегель утверждал, что Бекер получает сведения от обоих ликвидаторов. Если толстяк сказал правду, куда более разумным выглядело предположение о том, что наш приятель Иоганн Зигфрид Бекер возглавляет кубинскую операцию «Ворон», а Колумбия — другой человек, которого я, вполне возможно, никогда не видел и о котором ничего не слышал.

Двое убийц из РСХА СД АМТ VI ждут инструкций, ждут, когда их спустят с поводка, ждут приказа из Гамбурга или Берлина настичь свою жертву или жертв.

Кто же их жертва?

До сих пор мы имели два трупа: Кохлера, бывшего радиста «Южного креста», и несчастного Сантьяго. У обоих были перерезаны глотки. Казалось вероятным, что Кохлера убил Мальдонадо, а мальчик следил за ним за день до своей гибели.

Может быть, в данном случае СД пренебрегло своими расовыми предпочтениями.

Наконец, был еще один фактор, который — я надеялся на это — оправдывал мучения, выпавшие на долю Шлегеля.

Если по возвращении в Рио он не связался с Бекером — а Шлегель вряд ли захочет рассказывать о допросе и признаваться в том, что выдал агентов СД. — то Бекер и его ликвидаторы полагают, что их цифровой код не раскрыт. По меньшей мере несколько дней мы сможем перехватывать и расшифровывать их секретные радиограммы.

«Несколько дней — все, что нам нужно», — подумал я.

В этот самый миг во флигель ворвалась Мария. Ее глаза были широко распахнуты от ужаса, голос дрожал так сильно, что я едва разбирал ее слова.

— Хосе, Хосе, он здесь! Он пришел за мной! Он пришел, чтобы убить меня!

— Успокойся! — Я схватил ее за плечи и встряхнул, чтобы она перестала закатывать глаза и дышать, словно загнанная лошадь. — О ком ты говоришь?

— О лейтенанте Мальдонадо, — выдохнула девушка. — О Бешеном жеребце. Он в главном доме. Он приехал, чтобы забрать меня!

В последнее время я держал свой пистолет за поясом.

Я хотел дать его Марии на то время, пока пробуду в главном Доме, но мне не улыбалось столкнуться с Мальдонадо невооруженным. Я вышел в спальню флигеля и взял с ночного столика «люгер» Шлегеля.

Втолкнув Марию в ванную, я сунул ей пистолет, вложил в рукоятку обойму 9-миллиметровых патронов, дослал один в ствол и снял предохранитель.

— Оставайся здесь, — велел я. — Запри дверь. Если Мальдонадо или другой чужак попытается войти, наведи на него пистолет и нажми спусковой крючок. Но, прежде чем стрелять, убедись, что это не я и не Хемингуэй.

Мария негромко всхлипывала.

— Хосе, я не знаю, как пользоваться таким...

— Просто наведи пистолет и нажми спуск, если перед тобой окажется враг, — сказал я. — Но сначала убедись наверняка, что это действительно враг.

Я вышел из ванной и ждал у двери, пока Мария не заперла ее. Потом я отправился в главную усадьбу.

* * *

Еще никогда я не видел Хемингуэя таким разгневанным, даже в тот день, когда мы подрались. Он стоял в дверях, преграждая путь Мальдонадо и еще трем кубинцам в форме. От , его лица отхлынула кровь, губы побелели, он стискивал кулаки с такой силой, что я невольно поморщился, увидев, как костяшки его пальцев то краснеют, то белеют.

— Сеньор Хемингуэй, — говорил лейтенант, мельком посмотрев на меня, когда я появился из-за спины писателя, и более не уделяя внимания моей персоне, — мы приносим извинения за то, что вторгаемся...

— Никакого вторжения не будет, — бросил Хемингуэй. — Вы не войдете в этот дом.

— К сожалению, мы обязаны это сделать, дон Эрнесто, — сказал Мальдонадо. — Мы облечены соответствующими полномочиями. К нам поступили данные о том, что в этом районе находится некая молодая женщина, подозреваемая в убийстве, и мы осматриваем все дома, в которых она может...

— Вы не будете осматривать этот дом, — перебил его Хемингуэй.

Их препирательства все больше смахивали на комедию.

Мальдонадо говорил на английском, которого, вероятнее всего, не понимали его подчиненные. Хемингуэй отвечал официальным тоном по-испански. Всякий раз, когда он давал отпор Бешеному жеребцу, брови трех полицейских от изумления приподнимались чуть выше прежнего.

Я и забыл, насколько высок Мальдонадо. На вид в нем было около двух метров роста, и казалось, что его тело состоит из одних костей и хрящей. Все черты его лица выглядели преувеличенными — вытянутый подбородок, массивные брови, скулы, отбрасывающие тени на щеки, — и даже усы казались гуще и длиннее, чем у обычного человека. Как правило, лейтенант ходил в гражданском, но сегодня на нем была полная форма, и, разговаривая с Хемингуэем, он цеплялся шишковатыми большими пальцами за черный пояс с кобурой. Он держался невозмутимо, словно забавляясь возникшей перепалкой, и это ввергало писателя в бешенство.