Колокол по Хэму

Хемингуэй покачал головой.

— Книг с таким количеством страниц не существует.

— Верно, — ответил я. — Следовательно, это не страничный шифр. Некоторые из групп — фальшивые. Каждая последующая передача использует новую страницу. Как правило, ключевое слово шифра — первое на используемой странице книги.

— Какой книги? — спросил Хемингуэй.

Я пожал плечами.

— Любой. Ее могут менять еженедельно либо помесячно.

Для разных типов сообщений могут использовать разные книги.

Хемингуэй взял блокнот и пролистал его пустые страницы.

— Многих страниц не хватает. Где они?

— Их уничтожают после каждой передачи, — объяснил я. — Чаще всего сжигают.

Хемингуэй посмотрел на труп с таким выражением, как будто собирался допросить мертвеца.

— В его удостоверении записано, что он радист.

— Радист первого класса, — добавил я.

— "Южный крест", — сказал Хемингуэй, засовывая блокнот в карман рубашки. — Используют ли немецкие агенты этот код для связи с субмаринами?

— Иногда, — ответил я.

— Может ли книга или книги, используемые в качестве ключа, находиться на яхте?

— Вполне, — сказал я. — Кохлер должен был иметь их под рукой для расшифровки. Скорее всего, это обычная, общедоступная книга. Из тех, которые часто встретишь в каюте моряка.

Если в этом деле замешан весь экипаж, Кохлер мог хранить ее даже в радиорубке. — Я посмотрел на тело. Глаза мертвеца начали стекленеть. — А может быть, лейтенант Мальдонадо забрал книгу после того, как совершил убийство.

Хемингуэй повернулся к двери.

— Давай увезем отсюда девку, пока не заявился Мальдонадо с дружками и не прикончил ее.

Мы возвращались на ферму в темноте. Всю дорогу Мария без умолку трещала по-испански. Урчание мощного двигателя «Линкольна» убаюкивало меня, но я заставил себя размышлять, пытаясь осознать случившееся, и вполуха прислушивался к нервной болтовне девицы и вопросам, которые время от времени задавал Хемингуэй.

Все это казалось мне чем-то вроде мелодрамы. Радист той самой роскошной яхты, которую мы видели рядом с немецкой подлодкой, убит лейтенантом Национальной кубинской полиции с нелепой кличкой. Бешеный жеребец — надо же было такое придумать!

Однако шифровальный блокнот был настоящим. Я уже видел такие в шпионских логовах, которые мы вычищали в Мексике и Колумбии. Непременный атрибут абверовского агента. Или, как говорят пунктуальные немцы, «Geheimas ruestungen fuer Vertowenslaute», «секретное оснащение тайного агента». Если этот бедолага Мартин Кохлер — как бы его ни звали на самом деле — был настоящим разведчиком, особенно «Grossagenten», «суперагентом», его «секретное оснащение» должно было включать руководство по сборке рации, шифр, снятый на микропленку; Библию либо другую массовую немецкую книгу, на которой базируется шифр; набор позывных, химикаты для изготовления и проявления невидимых чернил, а также солидную денежную сумму в дорожных чеках, золотых монетах, почтовых марках, а может быть, и то, и другое, и третье.

Мелодрама. Однако мне уже доводилось видеть эти набившие оскомину предметы у погибших немецких шпионов.

Но, вероятно, Мартин Кохлер был всего лишь радистом, согласившимся работать на немцев. Такое вполне могло быть.

Но, в чем бы ни заключалась истина, шифровальный блокнот выглядел подлинным. В нем сохранилось сообщение — от Абвера к своему агенту, либо наоборот. Узнать это можно было, лишь отыскав книгу, которой Кохлер пользовался в качестве ключа.

Тем временем Мария втолковывала Хемингуэю, что она приехала из маленькой деревушки Пальмарито неподалеку от Ла Пруэбо, на противоположном конце острова, в нескольких часах ходьбы от Сантьяго де Куба, что ее старший брат Иисус пытался предпринять по отношению к ней развратные действия, однако отец поверил не ее правдивому рассказу, а лжи брата и выгнал ее, пригрозив отрезать нос или уши, если она осмелится вернуться — и обязательно сделал бы это, поскольку считается самым буйным жителем Пальмарито, — так что она взяла все свои деньги и добралась до Гаваны, где ее приютила сеньорита Леопольдина, пообещав, что она будет встречаться лишь с несколькими клиентами в неделю — теми, кто согласен платить за ее невинность, но теперь, вздумай она вернуться домой, ее убьет отец, а если останется в Гаване, ее прикончит Бешеный жеребец, и даже если она спрячется, национальная полиция Кубы либо отец или брат выследят ее и отрежут нос и уши, а потом убьют...

Я испытал громадное облегчение, когда в свете фар «Линкольна» промелькнули ворота финки. Хемингуэй заглушил двигатель и проехал остаток пути по инерции, чтобы не разбудить жену.

— Забирай Дикарку к себе во флигель, Лукас, — велел он. — Ложись спать. На рассвете мы отправимся в порт осмотреть яхту.

«Дикарку?» — подумал я и спросил:

— Вы хотите, чтобы мы жили во флигеле вдвоем?

— Лишь на несколько часов, — ответил Хемингуэй, обходя вокруг машины и распахивая дверцу перед Марией, словно это была кинозвезда, приехавшая в финку с визитом. — Утром мы подыщем для вас более спокойное место.