Колокольчики судьбы

Одновременно с ней во двор въехала новенькая BMW и остановилась у крайнего подъезда. Из нее вывалились двое хорошо подвыпивших мужчин, которые начали шумно прощаться. Их энергичные хлопки по спинам и плечам друг друга разносились по всему двору.

– Ты, Пашка, вот что… Бросай нах, свою армию, нах, и давай ко мне, – заплетающимся языком произнес лысеющий толстяк в клетчатых шортах, обнимая крепкого мужчину в синем тренировочном костюме.

Катя остановилась, как вкопанная. Паша? Армия? Неужели?… Она быстро посмотрела на номера квартир над входной дверью. И квартира та!

– Олег Никанорыч… – заныл из машины водитель. – Садитесь в машину, ехать надо. Мне Тамара Васильевна за вас шкуру спустит!

Пьяненький Олег Никанорыч гордо выпятил живот вперед.

– Па-а-адаждет! Не каждый день к ее мужу друг детства приезжает.

– Ладно, Олежка, – примирительно произнес тот, кого называли Пашкой. – У меня отпуск еще две недели, все успеем.

– Ищщо чего! – важно надулся толстяк в шортах. – Женшшина должна…

Чего должна женщина по мнению Олега Никаноровича, Катя так и не узнала. Водитель вылез из машины, подмигнул третьему пассажиру и они отработанными движениями закинули толстяка на заднее сиденье. Потом оба торопливо попрощались с крепышом в тренировочном костюме и, взвизгнув шинами по асфальту, БМВ выехала на улицу.

Оставшийся у подъезда мужчина махнул им вслед и двинулся к входной двери.

– Подождите! – воскликнула девушка, бросаясь вперед. – Вы – Рыбальченко?

Человек остановился. Даже в старом тренировочном костюме он выглядел, как в военном мундире.

– Да, а в чем дело? – строго спросил он.

От него густо пахло алкоголем, но пьян он был гораздо меньше своего отъехавшего приятеля.

– Ой! – Катя боялась поверить своему везению. – Вы-то мне и нужны!

– Не понял? – полковник высоко поднял брови.

– Я вас искала, – на ходу сочиняла девушка. – Я из общества солдатских матерей. То есть, сестер!

Она быстро поправила себя, сообразив, что на мать солдата она по возрасту не годится.

– Простите, что обращаюсь к вам в такое позднее время, но дело не терпит отлагательств. Вы должны послушать эту запись. Вы должны помочь справедливости!

Какую именно справедливость она имела в виду, Катя и сама не знала. Она быстро достала из сумки диктофон и нажала на кнопку звукового воспроизведения. Монотонный голос и мантры зазвучали в тишине двора.

Командир ракетного полка нахмурился.

– Дорогая моя, я в отпуске, – недовольно произнес он, протягивая руку к динамику домофона. – Делами я занимаюсь в рабочее время. Обращайтесь по инстанции.

"Он сейчас уйдет!" – испуганно поняла Катя.

–Подождите! – горячо вскрикнула она. – Я отниму у вас ровно три минуты. Клянусь! Вы послушаете пленку три минуты, и я сразу же уйду. Обещаю!

Полковник поморщился, но согласился. Выпитый алкоголь несомненно сделал его добрее.

– Хорошо, – строго произнес он. – Три минуты, и не секундой больше. Слушаю.

Девушка молча подвинула диктофон ближе и замерла, внимательно всматриваясь в лицо Рыбальченко. Женский голос завел свою волынку про расслабление, и вот наконец в ночном воздухе отчетливо зазвучали колокольчики: ТА-РУММ, ТА-РУМММ…

Густые брови полковника постепенно опускались, морщины на лбу разглаживались, на губах появилась легкая улыбка. Три минуты давно истекли, но он все слушал и слушал загадочную мантру.

Катя боялась пошевелиться.

– Что это?… – медленно спросил он, когда запись кончилась.

Детское удивление у него в глазах поразительно напоминало реакцию Чукреевой в спортзале.                                     Девушка нервно сглотнула.

– Павел Иванович, – дрожащим голосом проговорила она. – Поднимите левую руку вверх!

Воин-ракетчик не раздумывая поднял руку.

– А теперь скажите три раза "я – лошадь!" – продолжила проверку Катя, еле справляясь с внутренней дрожью.

Полковник послушно повторил, что он лошадь нужное количество раз. Выглядел он при этом весьма довольным. Так же охотно он выполнил Катино указание показать, как летает бабочка, и энергично помахал руками, словно крыльями.

– Ой… – выдохнула девушка и бессильно опустилась прямо на бетонный бордюр дорожки. – А еще…

Она не знала что бы еще придумать и замолчала. Пауза затянулась. Павел Иванович опустил все еще поднятую вверх левую руку.

– Я пойду… – неуверенно произнес он. – Поздно уже, дочка беспокоиться будет.

Катя молча кивнула, не имея сил говорить. Полковник нажал номер своей квартиры на домофоне, и через минуту заспанный женский голос ответил:

– Пап, ты?

– Я, Танечка, открой, – подтвердил Рыбальченко, и дверной замок щелкнул, открываясь.

Павел Иванович улыбнулся девушке на прощание и шутливо козырнул.

– До свидания!

Металлическая дверь за ним мягко закрылась.

Катя осталась сидеть на бордюре, собираясь с мыслями. Нет, сомнений быть не могло. Полковник, так же как Чукреева, помнил колокольчики. И не только помнил, а, заслышав их, послушно выполнял все, что ему было велено сделать. Нужно срочно связаться с Борисом Андреевичем. К дьяволу высчитанные аналитиками четырнадцать процентов. Она видела это своими глазами!