Колокольчиковый колодец

– Конечно, правда, – ответила она, – и что ж тут такого? Серебро ли, золото, какая разница. Это люди создали вокруг них искусственную шумиху, а для Природы все едино и все одинаково ценно – что золото, что простой придорожный камень. А здесь неподалеку протекают мои младшие сестры – Молочная Река с кисельными берегами и Медовая Река с берегами сахарными.

– Самые настоящие кисельные берега? – воскликнула Женя, – как в сказке?

– Как в сказке, – подтвердила Река-Быстрица.

– И молоко самое настоящее? – поинтересовалась Лиза.

– Самое настоящее, густое, да вкусное, – ответила девица.

– А мы увидим их? – спросила Лиза.

– Если хотите, – пожалуйста, и даже можете подкрепиться, – и она сильно взмахнула руками. Тотчас их обильно обдало прохладными брызгами, и они оказались у Молочной Реки. От нее исходило умиротворяющее тепло, словно молоко было парное.

– Испейте моего молочка, – услышали они нежный голос, – подкрепитесь на дорожку.

– Попробуйте и киселька с моего бережка, – снова раздался нежный голос.

Женя и Лиза попробовали и того и другого и, поблагодарив, в ту же минуту оказались у другой реки – Медовой. Ее золотистая лента красиво смотрелась среди зеленого простора, и казалось, была пропитана самим солнечным светом. Сахарные берега обрамляли ее с двух сторон. А невдалеке кружилось множество пчелок, и все они были заняты делом. Одни собирали пыльцу с цветов, что росли на этих просторах, другие перерабатывали ее в мед, а третьи относили его в крохотных бочонках к Медовой реке.

– Вот это да! – восхитились они.

– И каждый у них занимается своим делом! – заметила Лиза.

– Точно, мне мама всегда говорила, – сказала Женя, – что каждый человек должен заниматься своим делом. Тогда его жизнь интересна, содержательна, и у него все успешно получается.

– Я помню, – подхватила Лиза, – а те, которые занимаются не своим делом, злятся на весь мир и всем завидуют, потому что не могут понять, как это у других все получается гладко.

– Слушай, – вспомнила Женя, – а помнишь, и Муравьиха Мура говорила то же самое.

– Помню, – ответила Лиза, – значит, они были правы.

– Отведайте медку моего, – раздался вдруг бархатный голосок.

– И сахарку моего попробовать не забудьте, – добавил другой, не менее приятный голос.

Подруги с удовольствием полакомились и тем и другим, и конечно же, не забыли поблагодарить за угощение.

И снова их будто обдало прохладными брызгами, после чего они вновь оказались рядом с необыкновенной девицей. Она улыбалась им.

– Спасибо тебе за все, Речка-Быстрица, – сказала ей Женя.

– Благодарим тебя за сердечный прием, – добавила Лиза.

– Идите, друзья мои, – ответила им в ответ Речка-Быстрица, – и пусть удача сопутствует вам.

С этими словами он взмахнула своими красивыми лебедиными руками, и они увидели, как на зеленой глади вновь засверкала блестящая полноводная река. Они поклонились ей в пояс, помахали рукой и лапкой и пошли вперед.

– Кто бы мог подумать, – неожиданно сказала Лиза, – что я буду когда-нибудь ходить по водам, а еще говорят, что кошки боятся воды.

– Ну, ты-то у меня кошка необыкновенная, – заметила Женя, – недаром тебя сама Речка-Быстрица наградила почетным титулом.

– И подарила волшебную Белую Жемчужину, – добавила Лиза, сжимая в лапах драгоценный подарок.

Подруги взялись за руки, теперь они держали путь к Огненному Камню.

Лирический всплеск Жадовского

В дали от привычной деловой суеты, разочарованный и уставший, Борис Ефимович Жадовский никак не мог свыкнуться с мыслью, что его жизнь отныне ограничивается этими пугающими серыми стенами, и что отсюда он вряд ли теперь когда-нибудь выйдет.

Попытка поговорить с главным врачом ни к чему хорошему не привела, тот ничего не понял, хотя он все объяснял ему толково и доходчиво. Но после этого ему почему-то назначили уколы, и видимо, сильнодействующие, потому что после них он чувствовал себя странно и отрешенно. Ему теперь почти все время хотелось спать, и он спал или лежал с закрытыми глазами и в сотый раз обдумывал то, что с ним произошло. Но теперь он думал о случившемся почти бесстрастно, без тех захлестывающих его эмоций, которые раньше буквально клокотали в его душе.

– Как же это могло случиться? – спокойно размышлял он, лежа на больничной койке, – и с чего, собственно, все началось? И что это за странная фирма – «Адонирам»?

Борис Ефимович вспомнил роскошный офис в центре города, мраморные ступени, приемную со странной каркающей секретаршей Кларой Карловной, попугаем, какими-то грязными перьями на столе, птичьим пометом… и тяжело вздохнул.

– А этот непонятный главный архитектор Иннокентий Дмитриевич Аборский! А чудной гендиректор Лука Петрович Берия! Ох, и жулик! Права была его секретарша, когда сказала, что Лаврентий Павлович по сравнению с ним – никто, а этот – сущий дьявол.

И в этот момент Борис Ефимович вздрогнул всем телом:

– Дьявол он, дьявол и есть. И не в переносном, а в прямом смысле. Значит, все это есть на самом деле? Как же так? А как же атеизм?