Колокольников –Подколокольный

— Научно-производственное объединение «Буран» мои родители, конструкторское бюро номер восемь, — поправила Женя. — А ваша вредность и опасность для детей составила уже сто двадцать процентов. Извинитесь перед Корочкиным и тогда, может быть, вам удастся остаться работать в школе уборщицей.

— Так, рот закрыла! — гаркнула Валерия Евгеньевна. — И к директору!

Женя Восьмерчук нажала на железную кнопку на рубашке и опять сказала туда тихо:

— Есть!

Потом она моргнула левым глазом и выпустила из него луч. Луч уперся в розовую и толстую Лидию Евгеньевну, и Лидиия Евгеньевна стала плоская, как диск, и прозрачная. Женя моргнула правым глазом, и плоская Лидия Евгеньевна стала сжиматься и испаряться, пока от нее не осталось одно маленькое серое облачко.

Женя села на свое место, как будто очень устала.

От облачка остались какие-то горелые лепестки вроде пепла.

Те, кто успел достать мобики, чтобы фоткать, разочарованно вздохнули, так быстро все случилось.

В класс вошли двое военных и дядька в белом халате.

Дядька собрал лепестки в пластиковую коробочку, а военные взяли Женю за руки.

— Живите дружно, ребята, — сказала Женя нам на прощанье. — Помогайте друг другу.

А сфоткаться вместе с Женей нам не разрешили, ведь она — военная тайна.

На следующий день нам прислали Никиту Егоровича по русскому. Он придумал, что вместо денег на уборщиц надо просто разбиться на несколько бригад и дежурить по очереди, самим убирать кабинет и мыть пол. Мы рассказали ему про фонд взаимопомощи, и он устроил целое родительское собрание про это. Теперь все в нашем классе выполняют разные поручения, а деньги собирают на карточку, чтобы было, если надо кого-то выручить.

Недавно директор пришел к нам в класс и показывал фотографии Лидии Евгеньевны — она где-то далеко, в джунглях, пасет макак.

Вот как ловко Женя Восьмерчук ее телепортировала.

Мы часто разговариваем про Женю и никак не можем понять, кто она? Правда, что ли, военный робот в виде маленькой бледной девочки, похожей на мальчика?

Дамиру бабушка сказала, что Женя, наверное, настоящий пионер. Они смелые и всегда заступаются за слабых. Дамир прикололся к этому слову — «пи-о-нер» и хочет тоже так называться.

А Катя говорит, что Женя — ангел. Теперь такие специальные ангелы, новые.

Вот бы спросить у отца Владислава… Но ему всегда некогда…

Развязка

С самого начала было ясно, что ничего не выйдет.

Мы через пять минут уже вдрызг разругались все. Дронова такая дура… Всегда дурой была, с первого сентября первого класса, а к старости такое ни у кого не улучшается. Илюху я вообще чуть не ушиб. Хорошо еще, по скайпуругались. Далеко тянуться, чтобы ушибить. А всё Сашич, обширный ум, это он запустил тему, что пора показать детям Россию.

Да и самим повидаться заодно.

Двадцать первая школа, дачки по Киевке, шахматный кружок или театральная студия, походы на байдарках – мы вместе росли, а теперь нас здорово пораскидало по свету. Дети, кстати, у нас очень разнокалиберные и у некоторых тоже разбросанные по разным концам земли, но после третьей «скайп-конференции» все же договорились: решено, этим летом показываем детям Россию.

Но сперва надо узнать, как там и что, давно не были, а средствам массовой информации верить нельзя. Так что вот пусть Сашич, раз он предложил, и едет на разведку, глянет, как там социально-политическая обстановка, не опасно ли туда соваться с детьми. К тому же Сашичу ближе всех, он живет в Австрии, это небось не мне из Вермонта переться и не Дроновой из Мексики.

Давно мы в России не были – родителей у кого-то уже не осталось, а чьи-то переехали к нам, так что ездить не к кому и незачем…

Не были давно.

Засылаем Сашича. Ну пусть Илюха тоже, для верности, а то Сашич такой разгильдяй… Присмотрит пусть за Сашичем… Но Илюху одного не захотела отпускать Чаусова, строгая жена из параллельного класса, типичная «бэшка», сказала, тоже поедет.

Готовились несколько месяцев, осень наступила, и выяснилось, что все хотят поехать сперва сами поглядеть.

Собрались почти все наши, кто уехал. Приперлись оттянуться в Россию, оттопыриться уже на все сто, а дальше видно будет. Может, и обойдутся дети, так и не увидят нашу родину-мать. Сашич умиляется, как много в Москве теперь разных сетей кофеен и кругом вай-фай. У Баглаенко вообще какой-то ошалевший вид, она запуталась в метро, замешкалась у турникета, и ей уже сказали «ух, понаехали…» У нее и правда вид растяпистый, как у лимиты, как у приезжих, которых мы называли лимитой, теперь такого слова нет. Баглаенко лет двадцать прожила в Южной Дакоте, та еще жопа мира, теперь шугается машин, не знает, как перейти улицу Горького возле Пушкинской…

Дронова и Сашич тайком держатся за руки – школьная любовь. Нет, это не лечится. «На старых дрожжах».

Послушайте, давайте съездим на Чернавку, как тогда, как в школе, как с Файнштейном? О, классно, точно, вот это да, вот это круто, вот это ностальгичненько, по местам боевой славы, на Чернавку, по которой на байдарках ходили с Файнштейном, нашим географом.