Колокольные дворяне

Даже уехать из дома – уже непростой выбор. У нас местных ребят тобольских – буквально один или два, все остальные приезжие. И поэтому отказ от домашнего уюта, отказ от привычек, от свободного времени заставляет ребят своеобразный Рубикон перейти. Они здесь начинают новую жизнь, с нуля.

Здесь строятся отношения, здесь зарождаются интересы и так далее. А когда рубежности этой не происходит, не происходит отрыва-то от мира, из которого человек вышел, то получается несколько смазанная картинка. Опять же, это в пользу нашей семинарии говорит. Люди приезжают сюда – в место паломничества, а ребята приезжают в место учебы. И приезжие сообщают месту какой-то особый дух.

Я могу сравнить с Москвой или Киевом, где семинарии располагаются в перекупных монастырях, там то же самое происходит, человек отчасти отрекается от мира, а отчасти принимает принципы монашеской жизни, более суровой, чем в миру.

И я считаю, что наших ребят это привлекает и радует. Тихонечко вот слушаю разговор их, общаюсь – они с удовольствием и гордостью говорят, что здесь куда строже, чем в других местах, поэтому они здесь.

«А так, куда я поеду? В Екатеринбурге все разболтано, вы представляете, там курить разрешают!» – так наши студенты говорят.

Действительно, здесь начинается и шаг за шагом, ежедневно – происходит воспитание нравственное, о котором я вам говорил.

И добавлю о связи времен – все-таки промежуток в семьдесят лет, когда грубо прервана была жизнь православия по всей России, – наложил неизгладимый отпечаток, и можно сказать, что старшее поколение православных для нас является авторитетами, «старцами», у которых мы учимся. Они так же научались, от кого-то брали свои корни, от каких-то закрытых, неизвестных нам источников, от беглых монахов, которых не успели уничтожить или посадить.

Но эти люди старшего поколения, к сожалению, уже уходят, один за другим. Уходят те, что являлись носителями той самой истинной веры, «веры в гонениях».

Но преемственность каким-то образом сохраняется. Необъяснимым образом, можно сказать. Нет обрыва традиции, уже две тысячи лет ниточка тянется.

Если в крупных городах – я сам из Екатеринбурга, там было несколько церквей, которые не закрывались, и эта традиция фактически не прерывалась, если ты хотел прийти в церковь даже через какие-то преграды, так или иначе ты попадал туда – традиция дореволюционная те́плилась постоянно.

У нас в Тобольске очень ощущается, что до определенного времени вообще не было церкви.

На кладбище церковь, по-моему, не закрывалась, но там очень все проблемно было. И только в 50-х годах, после потепления, открыли Покровский собор – и здесь постоянная борьба с музеем, постоянная борьба с местными властями, и по воспоминаниям наших бабушек древненьких, которые тоже уже скончались, – очень ощущалась эта временность пребывания. Успехи, которые достигались, воспринимались как «прожили день, и слава Богу», как на фронте.

В прошлом году один из наших студентов писал дипломную работу «Тобольск по воспоминаниям старожилов», он ходил по старым бабушкам, записывал их рассказы, попытался систематизировать, налагая их на официальную историю. Получилось что-то необычное – я хотел бы лучшего результата, не очень доволен работой – но тем не менее те записи, которые он сделал, те архивные материалы, которые он сохранил, говорят о том, насколько для этих людей – хотя они тоже все приезжие, кто из Омска, кто из Екатеринбург, или из других мест – но для них Тобольск стал городом-святыней.

– Почему? В связи с тем, что здесь были особые события, в том числе с Царем связанные?

– А вот сложно сказать. По этим воспоминаниям судя, они все приехали к Святителю Иоанну, несмотря на то что он уже триста лет как умер, сто лет назад проставлен как святой. Но звучит снова и снова: «я приехала к Святителю Иоанну девятнадцатилетней девчонкой»… Они все приехали к нему.

Евпраксия-матушка еще жива, рассказывала – вот она приехала и пела по храмам, ее всю жизнь гоняли, закрывали в тюрьме, сажали на несколько лет как психически ненормальную, как тунеядку – хрущевские гонения были, а она только пела по церквям, нигде официально на работу не устроена. Вот ее, как тунеядку, в тюрьму посадили тогда.

Но тем не менее, как она сама говорила – она сейчас уже ходить не может, дома сидит, – что ей все равно было, какой владыка, какой священник – молодой, немолодой, старенький, нестаренький, – она со Святителем Иоанном всегда, с ним одним.

Матушка Евпраксия с ним как-то общалась – видимо, опыт мистического общения у нее есть.

Как это происходит – я молодой, ничего об этом сказать не могу.

– Вы молодой, но тем не менее я рядом с вами чувствую удивительное спокойствие, беседую – и мысли упорядочиваются. Уверена, не я первая об этом говорю. Вы умеете материал в последовательности и без усилий по полочкам разложить. Особый дар. Действительно, я в вашем присутствии очень комфортно и хорошо себя чувствую. Редко встречаешь таких людей.