Колокольные дворяне

– Я Михайло, если уж на то пошло. Разгон имен широк – Миша, Михаил, Михаил Топтыгин, Михайло Ломоносов, но это в университете дразнили. За разносторонние интересы, привычку настаивать на своем, а также за любовь к пешим прогулкам без обуви.

Я посмотрела на его ноги – вполне приличные сандалии, для лета в самый раз. Но роскошные кудри бурого цвета закрывали уши, голова у него и впрямь медвежья. Большой и очень привлекательный медведь. Я вспомнила рассказ о трех медведях, что от голода выходили и́з лесу навстречу водителям. И о придорожном ресторане «Медведь». Один мотив – и неспроста, глухое медвежье место, что бы там отец Петр ни говорил.

– Принято, все имена вам подходят. Генерал Топтыгин в особенности.

– Михаил Топтыгин, уточняю, – улыбнулся он снова, глаза в прищуре щелочками – и до чего же брови лохматые!

– Огромная и принципиальная разница, я понимаю, ведь это говорит ученый, для которого любая деталь важна. Итак. Сто лет назад мой прадед Алексей Васильев был последним священнослужителем в жизни Николая Второго и его Семьи, последний русский Царь к нему благоволил. Алексей Павлович отслужил рождественский молебен Многая лета с упоминанием имен всей ектении – с титулами, будто отречения и не было.

– Это я помню, это у нас даже в школе, в курсе истории края, преподают. Незначительный вроде факт, одна строка – но у меня память хорошая, помню.

– А главное – отец Алексий стал чем-то вроде доверенного лица для Государыни. Сын священника Георгий, мой двоюродный дед, учился тогда в Петербургском университете, и ему передавались письма для Анны Вырубовой. А самому отцу Алексию неоднократно – через Кирпичникова, царева писаря, и через монашек Иоанно-Введенского монастыря – вручались царские драгоценности на сохранение. Что, конечно, было очень рискованным предприятием.

Не так опасна процедура передачи из рук в руки украшений Царицы и Великих Княжон или шпаги Цесаревича в окладе из червонного золота, как попытка хранить эти сокровища у себя, доверить-то некому!

Целый чемоданище весом в пуд. Отец Алексий его белой мягкой материей обтянул и под кроватью хранил. А шпагу в перегородку межкомнатную засунул, никого не ставя в известность. Попервоначалу никого. И все спокойно было, никакого шума! Никто не знал! Но ведь страшно – обязанности священнослужителя отправлять невозможно, не думая о том, все ли в целости. Дети – Семен, Алексей, Георгий, Александр и младшенькая Лиза – сообразно возрасту себя ведут, жена, Лидия Ивановна, любопытна, и ничего ей не объяснить, и служка церковный, при переписи учтенный как член семьи, в доме пыль вытирает…

Алексей Павлович обысков ждал, два или три визита пережил, но обошлось. Про обыски мне и Елизавета Алексеевна рассказывала, бабушка моя. Мол, постоянно искали, но ничего не нашли. А священник измаялся весь. И к надежным людям чемоданчик уносил, в семью прихожан Егоровых, те тоже недели две страху натерпелись. Простые крестьяне. В конце концов Егоров-сын упросил Егорова-отца возвернуть чемоданчик священнику, что тот с извинениями и сделал.

Дальнейшая судьба чемоданчика в белой обивке неизвестна, равно как по сей день остается неведомым – выкрал ли часть камней и драгметаллов сын Александр, самый взрослый и ловкий из поповских детей, переехавший вскоре в Омск.

А шпагу Цесаревича отец Алексий потом в крыльцо Благовещенской церкви спрятал, там она долгое время и оставалась. Но уничтожили церковь в 1929 году, и никакой шпаги в крыльце уже не было.

– А вы сами как считаете, Света? В нашем городском архиве, где все оцифровано, – были?

– Драгоценности, Михаил, не оцифруешь. Я и в архиве была, клировые ведомости переписывала, да какой в них прок? Был такой священник, содержание 770 рублей в год, капитал церкви такой-то, свечной капитал… перечислены церковные служащие, причем они вместе со священником записаны, дом при Благовещенской церкви очень велик. Отец Алексий – голова большого хозяйства. И службами занят, и молитвой. Исповеди по расписанию, отчеты вовремя, чистота в церкви… и воспитание собственных пятерых детей. Жена у него тихая была, по некоторым слухам даже тихопомешанная…

Милая и добрая, но иногда «не в себе».

Алексей Павлович терпел, священнику развод запрещен, есть ответственность и обязанности. Он человек глубоко верующий. Прихожанам важно, что батюшка ничем не запятнан. Отец большого семейства.

Лидия Ивановна Сеньтяшева – дочь преподавателя семинарии, от ее отца Алексей Васильев сытный Благовещенский приход в приданое получил. Сеньтяшевы – древний род, люди духовного сана. Колокольные дворяне, что еще от Владимира Святославовича счет поколений ведут. Я в архивной публичной библиотеке была, фото прадеда нашла. Оцифрованное. Печатный оригинал не сохранился, а может, раскапывать залежи не хотят.

Но это присказка, чтобы вас, Михайло, в курс дела ввести.

Что было, что есть.

И то и другое туманно, несмотря на мою теперь, казалось бы, максимальную осведомленность.