Колония

Нужно сделать так, чтобы море как бы светилось снизу, не только сверху.

Интересная мысль, Джеймс.

Вот видите. От меня есть польза. И помощь. Верно, Джеймс.

Ну так научите меня писать красками, мистер Ллойд.

Я работаю, Джеймс.

Я просто буду работать рядом.

Нет, Джеймс. Я работаю один.

Ну, может, дадите мне кисти и краски? И бумагу. Не здесь.

В коттедже?

Ллойд вздохнул.

Я совсем не хочу брать ученика.

А я тогда скажу бабушке, что вы собрались рисовать мою маму.

Ллойд театрально ахнул, прижав ладонь к груди.

Да не может быть, Джеймс.

Мальчик рассмеялся.

А вот и скажу. И еще скажу ей, что мама будет в одной простыне.

Ллойд подтолкнул Джеймса к двери.

Иди отсюда, Джеймс. Начни с карандаша и угля. Никаких красок.

Да, мистер Ллойд.

Я через несколько дней вернусь и посмотрю, что у тебя получилось.

А ключ дадите?

Уверен, что ты сумеешь попасть внутрь, Джеймс. Джеймс усмехнулся.

Тут вы правы. Сумею.

Ллойд поставил посуду на полку, разгрузил коробку с едой, разложил по остальным полкам хлеб, фруктовый пирог, фасоль, банку супа, овощи — те же, что и раньше: картофель, капуста, репа английского художника

гонят

французского лингвиста

балуют

Свежее молоко и масло он вынес наружу, поставил у северной стены, защитил от солнца сланцем и камнем. Вернулся в дом, затопил печку, использовав на растопку ненужные рисунки и щепки, потом добавил торфа, стараясь не затушить пламя слишком крупным или сырым куском. Заварил чай, поел говядины с хлебом и сел у печки дожидаться Марейд, рисовать чаек с головами покрупнее, рисовать море, подсвеченное не только сверху, но и изнутри, следуя инструкциям островного мальчика, который свет понимает лучше художника и который сейчас берет ключ на кухне у Бан И Нил и отпирает коттедж англичанина, заходит в мастерскую, где в воздухе висит запах краски и льняного масла, висят частички углерода и угольной пыли. Джеймс вдыхает воздух полной грудью, омывает легкие этими непривычными запахами, которыми я дышу каждый день, не выдыхая. Скажу бабушке, чтобы завтрак, обед и ужин она принесла к дверям, а сам я останусь внутри, буду дышать этим воздухом, один, спрятавшись от них, от их рыбьего запаха, от них и от их планов на мою дальнейшую жизнь, а я вместо этого буду здесь, буду трогать кисти, краски, карандаши и уголь, открывать тюбики с краской, красной и желтой, выдавливать цвета на пальцы, рисовать желтые и красные полосы на щеках, на лбу—инициация, ученичество, становление художника.

Он выдавливает краски на палитру: бирюза, французский ультрамарин, берлинская лазурь, лимонный желтый, желтый кадмий, светло-зеленая марена, темно-зеленая марена, персидский алый, темный рубин, зеленая киноварь, морская зелень, оливковая, темно-зеленая, белая. Белой побольше. Выбрал кисти, тонкую и толстую, изобразил большую лодку в море, сеть за бортом, рыба прыгает, Михал и Франсис на борту, улыбаются. Взялся за вторую картину. Другая лодка. Каррах. Ближе к берегу. Михал и Франсис сидят внутри, но на сей раз хмурятся, везут Ллойда на остров, у художника в правой руке три кисти, воздетые к небу, — приношение богу искусства. Он написал остров в виде горы, по которой рассыпаны домики, бабушку и мать у дверей их коттеджа, в руках чайник и тарелка с плюшками, Массон в дверях своего коттеджа с диктофоном в руке, Бан И Флойн выше по склону, у самой вершины, опирается на свою палку, с лучезарной улыбкой, и она, и ее коттедж окружены желтым сиянием. В нижнем правом углу, ниже уровня моря, он поместил маленькую перевернутую лодку и проставил на киле свои инициалы: ДГ. Джеймс Гиллан. Художник. Не рыбак.

Он написал еще четыре картины и потом уже взялся за карандаш и уголь — пробыл в коттедже до темноты, пока не услышал снаружи голос матери, она разговаривала с Джей-Пи. Он выскользнул в заднюю дверь и успел на кухню до ее прихода.

Ты к чаю не пришел, сказала она.

Поставила на стол корзину с грязным бельем.

Да, не пришел.

Он дотронулся до корзины.

Ну и работы у тебя от этого Джей-Пи.

Он любит чистую одежду.

Она все равно запачкается.

Есть хочешь, Джеймс?

Страшно.

Она сняла с края плиты тарелку, накрытую другой тарелкой, поставила на стол перед сыном, лицо и руки у него были перемазаны разноцветными красками.

Тарелки горячие, Джеймс.

Спасибо.

Ты чем занимался?

Так, ничем.

Долго ты ничем занимался.

Типа того. А что ты делала у Джей-Пи?

Ничего.

Я слышал, как вы разговаривали.

Выходит, ты был поблизости.

Он улыбнулся ей.

Выходит.

Она взъерошила ему волосы.

Тебе спать пора, Джеймс.

Пора.