Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры

Потемкин достиг той цели, к которой стремился в продолжении девяти лет: императрица осталась довольна Херсоном. И действительно, говоря вообще, безотносительно к затратам, за восемь-девять лет сделано было очень много[96]. Путешественник Измайлов, посетивши Херсон в начале XIX века, говорит о городе Херсоне, как об очень торговом пункте, и указывает на предметы вывоза и ввоза[97]. Другой иностранный путешественник к этому прибавляет, что Херсон более походил на город, чем Николаев; «дома здесь гораздо выше и улицы теснее; впрочем, также худо выстроен; жителей в нем гораздо более, нежели в Николаеве. Здесь производится важная торговля строевым лесом. На набережной, которая простирается на целую милю, видны большие амбары сего леса. Здесь строят военные корабли; я видел один о 110 пушках, приготовленный к спуску в воду. Здесь столько же находится жидов, как и в Николаеве, и они здесь также бедны»[98]. Но надежды, возлагаемые на новый город, все-таки не оправдались: со взятием Очакова и построением Николаева значение Херсона, как крепости и адмиралтейства, пало; а между тем на устройство его укреплений и верфи были затрачены громадные суммы. В Николаевском инженерном архиве морского ведомства хранится топографический план херсонской крепости и адмиралтейства за время с 1808 по 1828 год. Из описания их, составленных А. Чирковым, видно, в каких грандиозного размерах они были устроены. И что же? «Из всех этих строений, бывших в обширном и образцовом херсонском адмиралтействе, дорого стоящих государству, почти не осталось ни одного… Бывшие адмиралтейские строения (исключая немногие, получившие те или иные назначения), обширная деревянная набережная, бревенчатый палисад на валу вокруг всего адмиралтейства и даже каменные стены были проданы на снос с публичного торга, и поэтому в настоящее время сохранилось об них только темное предание, которому немногие даже и верят»[99]. Sic transit gloria mundi! («Так проходит мирская слава», лат. – Примеч. ред.) Невольно припоминаются при этом слова австрийского императора Иосифа II, что место для Херсона было выбрано неудачное, что следовало бы построить город на 30 верст ближе к морю, и что при настоящем положении дела в нем никогда не будет процветать торговля. Сегюр и Паллас также не одобряли выбранного Потемкиным места под город. И действительно, он не только не сделался другим Амстердамом, но торговля его развивалась довольно туго, и он уступал в этом отношении Таганрогу и Очакову; в 1794 году в Таганрог привезено было иностранных товаров на 156 058 рублей, а вывезено на 439 011 рублей, в Очаков привезено на 244 340 рублей, а вывезено на 209 321 рубль, из Херсона вывезено на 148 433 рубля; между тем Николаев, который был построен одиннадцатью годами позже, отпускал в это время товаров на 106 532 рубля, т. е. немногим менее Херсона[100]. Не говорим уже, что надежда сделать Днепр судоходным у порогов не оправдалась и что чума едва было, не погубила дела заселения города в самом его начале, во всяком случае, крайне тормозила его успешный ход: переселенцы и мастеровые из центральных губерний России страшно болели от непривычного климата и болотного воздуха при отсутствии сносных помещений и т. п.

Обобщая все сказанное о Херсоне, мы приходим к заключению, что в местности, на которой Потемкин решил-таки воздвигнуть Херсон, не было задатков для великого будущего. Потемкину удалось с поразительной быстротой построить город, но для этого понадобились громадные средства от государства и населения, которые не окупились впоследствии; ошиблась Екатерина, которая писала, что Херсон будет все более и более развиваться; его быстрый, сказочный рост был искусственным, он вырастал не благодаря самому себе, как растут многие американские города, а благодаря помощи, оказываемой ему могущественным князем Тавриды, пользовавшимся полным доверием императрицы и желавшим блеснуть перед нею, всей Россией и даже Европой своею неусыпной деятельностью.