Колонна Борга

В довольно просторной гостиной за столиком у камина сидела пожилая пара и пила кофе. Мирную идиллию добропорядочного сельского утра грубо нарушила суровая военная реальность.

— Сидеть! Кто еще в доме? — крикнул Швальбе.

— Никого нет, — заверил побледневший от ужаса хорошо упитанный хозяин. — Боже мой, не стреляйте! Мы немцы!

Услышав это, Швальбе немного успокоился. Оказалось, что Швальбе вышел к небольшой туристической гостинице, владельцем которой и являлся перепуганный толстяк господин Мюллер. До войны гостиница пользовалась успехом у любителей местных красот, а во время войны вермахт устроил в доме санаторий для высших офицеров. Но с осени 1944 года гостиница опустела, и теперь пожилые хозяева, распустив прислугу, коротали дни в одиночестве.

В распоряжение изнуренного ночными приключениями Швальбе немедленно предоставили спальню с ванной комнатой. После горячей ванны Швальбе переодели в теплое шерстяное белье и роскошный шелковый халат, покормили горячим завтраком с восхитительным натуральным довоенным кофе — настоящим мокко! Жена хозяина забрала мундир и сапоги, пообещав все высушить и вычистить. Усталый, но умиротворенный Швальбе заснул в своей спальне сном младенца, не забыв, впрочем, сунуть под подушку парабеллум.

Швальбе проспал до обеда, который для военного времени отличался просто неприличным великолепием: прекрасный айсбайн, замечательное пиво и куча разных вкусностей. Выросший в суровое послевоенное время берлинский парень Швальбе никогда не ел такой вкуснятины. Поразмыслив, он решил, что в гостеприимном истинно арийском доме Мюллеров можно задержаться до завтрашнего утра, тем более что мундир и сапоги еще не совсем просохли после ночного купания.

Удобно устроившись в кресле возле открытого окна и наслаждаясь свежим весенним воздухом, Швальбе вдруг увидел направляющегося уверенной походкой к дому британского офицера. В первый момент Швальбе подумал, что он незаметно для себя задремал после обеда и ему это снится. Но громкие голоса внизу вывели его из состояния оцепенения, и Швальбе заметался по комнате в поисках куда-то запропастившегося парабеллума. Когда он услышал голоса в коридоре, то совсем потерял голову и нырнул под кровать. Под кроватью оказалось пыльно, и Шальбе чихнул, больно ударившись о раму. Пружины кровати отозвались печальным звоном, и тут Швальбе вспомнил, что парабеллум так и остался лежать под подушкой. Он попытался нащупать пистолет рукой, и тот с глухим стуком упал на прикроватный коврик. Швальбе замер в ужасе, ожидая, что в комнату сейчас ворвутся «томми» и изрешетят его из автоматов, но голоса в коридоре стали удаляться.

Через некоторое время раздался осторожный стук в дверь.

— Господин унтерштурмфюрер! Это я, Мюллер. Они ушли, так что все в порядке.

Услышав голос толстяка, Швальбе успокоился, подобрал с коврика парабеллум и вылез из-под кровати. Хозяин в двух словах изложил ему суть проблемы, и Швальбе покрылся испариной.

— Британские солдаты могут нагрянуть сюда с минуты на минуту! — воскликнул он. — Несите мой мундир и сапоги, мне необходимо немедленно отправляться в Будвайз.

— Э-э… видите ли, господин унтерштурмфюрер, — замялся хозяин, косясь на парабеллум. — Мне очень жаль, но… Дело в том, что… э-э…

— В чем дело, болван?! — заорал Швальбе. — Хватит мямлить! Ты хочешь, чтобы англичане повесили меня на твоих воротах? Немедленно неси мундир, глупая скотина!

Парабеллум уперся стволом в лоб господина Мюллера. Прикосновение холодной стали мгновенно вернуло толстяку способность внятно изъясняться, и он предельно кратко и ясно обрисовал ситуацию: когда внезапно нагрянул британский оккупант, то он лично, господин Мюллер, проявил незаурядную смекалку и успел утопить в сортире гестаповские сапоги и мундир. Чем спас жизнь унтерштурмфюрера Швальбе. На награду господин Мюллер не претендует, потому что является бескорыстным патриотом Германии.

То, что выслушав эту историю, Швальбе не продырявил башку господина Мюллера, убедительно свидетельствует о том, что гестапо комплектовалось людьми нордической выдержки и истинно арийского хладнокровия. Швальбе ограничился вполне мирным замечанием:

— Ах ты, старая свинья! Если бы смерть не была искуплением для такого дряхлого пня, я бы разнес тебе твою тупую башку вдребезги!. И если бы твоя жена не была толстой старой каргой, я бы ее изнасиловал в самой извращенной форме, которую знает история человечества! Но для тебя такая кара будет лишь прощением. Поэтому попозже я придумаю что-нибудь другое.

Произнеся эффектную тираду, Швальбе уселся в кресло и погрузился в размышления. Впавший в прострацию господин Мюллер бугрел рядом соляным холмиком в ожидании печальной участи. Наконец Швальбе развил тезис дальше:

— Господин Мюллер! Убедительно прошу вас подыскать мне подходящую одежду. Мне необходимо срочно убыть в Будвайз по делам службы.

Господин Мюллер ожил.

— Да-да, господин унтерштурмфюрер! Мы вас оденем в лучшем виде… Вы увидите, что лучше и быть не может!