Колорады

«Стереть память о мнимой дружбе. Нет друзей у украинца! Заставить забыть о том, как клали жизни лучшие представители нации за чужие интересы! — вот о чем думал Зленко, упиваясь разгорающимся огнем и осуществляющимся возмездием. — Не оставить здесь камня на камне, как разрушили старое поместье при Советах. Они перестроили его на свой лад сперва под санаторий, а потом под православный приход. Спалить это культовое здание Московии, один из тысяч форпостов Москвы в этих краях! Это ли не высшая справедливость? На этом месте стояла домовая церковь литовского князя, ревностного католика. Но кто ныне вспомнит былое величие Речи Посполитой. Поколения сменились и выросли при русской имперской власти. Новая идеология впечаталась в сознание новыми фактами, расставила свои акценты. Уния насаждалась огнем и мечом. Вот что вдолбили этим людям. А как же еще? Истина должна защищать себя руками адептов! Если конфессия служит диаволу, обслуживает его интересы, то это не церковь, а секта московского царя, генсека или президента. Тоталитарная, по сути своей. С непорочным гуру и псевдопророками его. Непорочен лишь Отец Небесный и Его Наместник на земле папа римский! А я его кроткий служитель, принявший целибат, я жезл его и посох, управляемый ангелами. Придет время, оценят в Варшаве, а может, и в Риме, что выковали нацию из сброда и превратили ее в таран против русского мира такие, как я. Кто не отсиживается в кельях, а находится на передовой, в новом крестовом походе. Кто заслуживает почестей и жезла как знака высшей пастырской власти!»

Мысль перебила молния, разверзнувшая почерневшее небо. За громом хлынул сильный ливень, потушивший огонь снова. Кто-то из молодчиков споткнулся на лестнице, поднимающейся вверх к колокольне, и упал, расшибив себе лоб.

Приехал Дмитро. Своего воспитанника отец Микола был рад видеть всегда. Он здесь, а не со своими новыми друзьями-инородцами, в черствых сердцах которых нет любви к Украине. Он здесь, со своим наставником и духовным поводырем. Не с ними. И это главное.

— Потрібно вибити ці чортові двері![5]— указал перстом отец Микола, и Ярый послушно дал знак экипажу бронетранспортера.

Атака продолжилась. Молодчики снова полезли по лестнице к колоколу. Бронетранспортер на всем ходу врезался в ворота, вышиб засов и пошатнул кровлю козырька. Казалось, треснули своды, но нет, это громыхало небо.

Бритоголовые забежали в церковь, свергнув огромное распятие из кипариса и затоптав его. Один, сутулый, опрокинул аналой, не забыв прихватить с подставки библию с чеканкой в кожаном переплете. Другой, олигофренического вида, плюнул в иконостас и, забежав через северные пономарские двери в алтарь, нашел там подризник из тонкой белой ткани, надел его на себя и заржал словно конь, тарабаня по груди.

Когда Зленко зашел внутрь, отца Никифора уже били. Православный священник призывал остановиться, пугая распятием и молитвой. В его дрожащих устах она звучала проклятием, но никого не трогала и не останавливала:

— Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящий Его…

Отец Микола прошел мимо, словно не замечая происходящего, и лишь удивился, что внутри нет никого, кроме беспомощного попа.

Калитку выбили. Вдалеке Зленко разглядел удаляющиеся фигурки, в том числе силуэт девушки с младенцем на руках. Чадо осквернили ложным крещением, подло устроив его в несуществующий праздник под носом у истинной власти. Отец Микола не на шутку разозлился и выпустил пса. Верный ротвейлер, словно читая мысли своего покровителя, понесся, скрипя клыками, именно в сторону убегающей матери с ребенком.

Отца Никифора подвесили на забор в разодранной рясе и продолжали пинать. Молодчик с перекошенным лицом дауна, тот, что надел на себя подризник, отнял у батюшки наперсный крест и ткнул им отцу Никифору в живот, сильно его поранив.

— Хто до нас з хрестом прийшов, від хреста і загине! Москалики з хреста меч зробили, так нехай тепер отримують за свою підступність! Своєю ж зброєю[6], — гоготал кто-то в толпе.

Боль была адской, но священник все еще читал вслух молитву:

— Яко исчезает дым, да исчезну; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю и даровавшего нам Тебе, Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата…

Зленко смотрел на избитого до полусмерти настоятеля прихода с отвращением, но все же отстраненно, как будто его эта экзекуция не касалась и вовсе не он ее вдохновил.

— Набридло його слухати! потрібно підвісити його вверх ногами. Нехай повисить, може здохне![7]— придумали новую пытку самые нетерпеливые живодеры.

Отца Никифора перевернули и прицепили на крюки забора, сломав обе ноги. Из раны в животе струилась кровь.

— О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.