Колосья под серпом твоим

И снова душа властвует в своем царстве, не давая погибнуть ни одному растению, а сама свободно ходит на задних ножках по всем просторам приднепровских нив.

…Прерывисто гудела дуда, сопровождая песню:

Где коза ходит, там жито родит;
Где коза хвостом, там жито кустом;
Где коза стопою, там жито копою;
Где коза рогом, там жито стогом.

…Разгоряченные пляской, Алесь и Майка выбежали из комнаты и остановились в прохладной лоджии. Через большие окна светились морозные звезды.

Две маленькие фигурки остановились у окна и прижались друг к другу – обоим стало немножко жутко. Ощущая под рукой плечико девочки, Алесь сказал:

– Звезды. Учитель говорит, что на них тоже есть люди.

– И мы их никогда не увидим, – сказала Майка. – А что, Алесь, может там быть, как у нас… в Загорщине? Есть там такие, как мы?

– На одной нет, и на другой нет, – ответил Алесь. – А на тысячной… может, и есть. Стоят где-то, как и мы, такие же мальчик и девочка, смотрят на нас и думают: есть ли там кто?

– И тоже никогда не увидят, – вздохнула Майка.

Звезды мерцали над парком.

– Алесь, – спросила она, – может родиться человек с такими глазами, что увидит их?

– Не знаю, – сказал Алесь. – Глаза у всех разные. Видишь Ковш?

– Вижу.

– А вон вторая звездочка в его ручке. Посмотри, что ты видишь возле нее?

– Ой, – шепнула Майка, – еще одна звездочка!

– Это Мицар и Алькор, – сказал Алесь. – У тебя хорошее зрение. А вон ту звезду как ты видишь?

– Никак. Звезда как звезда.

– А я знаю, что она двойная. Это альфа Весов. Учитель удивляется, какие у меня глаза. Он проверял. Он видит лишь в трубу то, что я хорошо вижу и так. Знаешь, Вечерняя звезда имеет серпы, как луна. А когда на ней серп, то иногда можно увидеть, что остальная ее часть пепельная… Я вижу даже еще больше. Возле Волчьего Ока[82] есть две совсем малюсенькие звездочки. Но я их вижу только в сумерки, когда на небе совсем мало звезд. Тогда никто не забивает их своим сиянием.

Помолчал.

– Может, когда-нибудь и родится несколько человек с таким зрением, что сумеют увидеть на звездах людей.

– Слушай, – сказала она, – давай сделаем… знаешь что?

– Знаю, – сказал он, каким-то шестым чувством угадав, что она думает. – Надо назвать эти две звезды возле Волчьего Ока. Их ведь никто не видит. Так мы дадим одной твое имя, а второй – мое. И это будет наша тайна. И наши имена будут вечны, как те звезды. Всегда.

– Всегда-всегда, – согласилась она. – Даже когда нас не будет… через тысячу лет… Звезда Майка и звезда Алесь.

…Святки продолжались – в танцах, переодеваниях, гаданиях, в полете санок, окутанных радужной снежной пылью. А возле Волчьего Ока жили и светились никому не известные звезда Майка и звезда Алесь. Им было хорошо и весело вместе со всеми, но еще лучше одним.

Они говорили и говорили. Алесь рассказывал ей о встрече на лугу с Черным Войной. Она даже похолодела, услышав, как он похож на ее Лазника. Но ничего не сказала ему об этом.

…Однажды – это было на четвертый день рождества – они удрали от всех и пошли в дальние, нежилые комнаты дома «искать интересного». Интересное было всюду. То это была «шкатулочка Пандоры», которую они нашли на столике в угловой комнате. Они долго не могли открыть ее, а потом случайно нажали на блестящую пластинку, и из шкатулки вслед за откинутой крышкой выросли кавалер и дама из «бисквита».[83] Они медленно поворачивались в каком-то неизвестном танце, а вокруг них шустро кружился черт.

Интересны были старые портреты, потому что они не могли прочесть на них надписей, выполненных вязью и по-латыни. Интересен был калейдоскоп, который они нашли в пустой комнатке. Калейдоскоп лежал в коробке вместе с разноцветными стеклышками. Дети сели на кушетку и начали через эти стеклышки смотреть в окно на деревья и облака.

Они посмотрели через синее стеклышко – и мир за окном стал синим и неживым.

– Я не хочу такой земли, – сказала она.

– Я тоже. Нa тебе желтое стекло.

Желтое было веселым и радостным. Мир теперь лежал перед Майкой светлый, и она смеялась.

А потом попалось красное стеклышко. Устрашающе багровое небо, тяжелые кровавые облака, такие неумолимые, медленные, ужасные.

– Страшно, – сказала она. – Возьми скорее.

Они сидели молча, ошеломленные страшным зрелищем. Майка была такая угнетенная… Алесь сам не знал, как это у него получилось. Но он обнял ее невесомыми руками и неумело поцеловал в неподвижный ротик.

На мгновение она было рассердилась, но потом поднялась с кушетки и пересела в маленькое креслице у стены. Сидела молчаливая и такая тонюсенькая в своем сиреневом платьице, что ему стало жаль ее.

Но он не знал, как вымолить прощение. Он просто смотрел на нее большими умоляющими глазами. А Майка даже глаз на него не подняла.

Тогда он перевел взгляд на стену и увидел удивительное. Заходящее солнце лежало на стене комнаты. И там же, на стене, Алесь увидел чернолицую Майку с фиолетовыми волосами и в платье оранжево-багрового цвета. Черную-черную Майку с фиолетовыми сияющими волосами.