Колосок с Куликова поля

Однажды, взобравшись на высокий тополь, мальчиш­ка увидел свою деревню сверху. Увидел и изумился: она была похожа на пшеничный колос!

С тех пор родная Ключевка часто удивляла его, особенно трудолюбивые и неунывающие односельчане.

Прошли годы, мальчишка стал взрослым, у него по­явилась дочь, которую прозвали Маша Справедливая. О ее приключениях и забавных выдумках — вторая часть повести.

Новая книга Алексея Логунова «Колосок с Кули­кова поля» рассчитана на детей среднего школьного возраста. Но в ней найдут для себя немало интересно­го и взрослые читатели.

Логунов А. А.

Колосок с Куликова поля. Тула, Приок. кн. изд-во, 1979.

135 с. с ил.

В повести две части: «Карабчик» и «Маша Справедливая». В первой расска­зывается о детстве деревенского мальчишки, о становлении его характера. Во второй главным действующим лицом является уже дочь повзрослевшего героя с ее богатым внутренним миром, образностью восприятия окружающей жизни

I КАРАБЧИК

Пригорок, излучина Дона...

Эй, поезд! Скорее домчи

До милого отчего дома,

В деревню Большие Ключи!

Какое там синее небо!

А к праздникам в избах пекут,

Как солнышко, круглые хлебы —

И в гости друг друга зовут.

Там детство мое пробежало

По тропкам и росным лугам...

Отправлюсь я прямо с вокзала

Туда, где крутые стога,

Где бродит конек полудикий,

Скрипят дергачи в ивняке,

И ягоды спелой клубники

Качаются на стебельке!

И зори, и запах соломы,

И тополь седой у плетня —

Как имя отцовское помню,

У самого сердца храня...

Красивое имя у нашей деревни — Большие Ключи, Ключевка! Старики утверждают, что так ее нарекли ратники Дмитрия Дон­ского. Именно здесь была ключевая позиция, откуда двигались они на Куликово поле, чтобы добыть в бою себе — бессмертную славу, а родной земле русской — независимость и свободу.

В деревне у нас не любят неумех и бездельников. Если уж взялся за дело, то расшибись в лепешку, но сделай его хорошо. Иначе долго потом будут над тобой потешаться. Не потому ли все наши ключевцы — большие выдумщики?

Моя сестра Манюха, когда приходила из лесу с корзиной гри­бов, всегда спрашивала за дверью:

— Терем-теремок, кто в тереме живет?

— Леня-Леша-Алексей! — радостно кричал я.

— А еще кто?

— Лесик, Лопушок, Подсолнушек, Карабчик!

— А ну, выходи по одному!— строго приказывала сестра.

— А я здесь один!— распахивал я дверь.

Игра эта, придуманная сестрой, повторялась почти каждый день и ничуть не надоедала мне. А последнее прозвище — Карабчик — так прилепилось ко мне, что никто в деревне иначе меня не называл. Я сначала обижался, потом привык.

— Ты и есть Карабчик, — «успокаивала» меня виновница.— Так и норовишь куда-нибудь повыше вскарабкаться, все тебе надо узнать да увидеть.

Это была правда. Но не озорство заставляло меня забирать­ся на заборы, старые суковатые ветлы и крыши сараев. Я тре­нировался, чтобы когда-нибудь влезть на высокий тополь, об­сыпанный грачиными гнездами, что рос на пригорке за дерев­ней. У наших ключевских мальчишек это было испытанием на ловкость.

Не раз я пытался влезть на него, не раз обдирал себе до крови коленки и рвал штаны. И однажды, когда я уже учился во втором классе, высота была покорена. Я залез даже выше грачиных гнезд!

— Ты чего там застрял?— кричали мне снизу товарищи.

А я не мог оторвать взгляда от нашей деревни. Отсюда, сверху, она была похожа на пшеничный колос!

Большак с бревенчатыми мостами и мосточками — это уз­ловатый стебель. Он начинается где-то в синей дали, на Кули­ковом поле. Влево и вправо отходят от большака узкие листья проселочных дорог. А вот и сам колосок — наша Ключевка. Словно зерна, жмутся друг к другу соломенные крыши. Между ними в разных местах видны прогалы, зеленеющие зарослями лопухов — это вылущила избы война...

Но колосок стоит, топорщит в разные стороны усики тропи­нок и стежек!

Над заветной тетрадкой

Целый вечер сижу.

От сестренки украдкой

Строчки в рифму пишу:

Про себя и мальчишек,

Про цветущую рожь,