Кольца Лины

— И за это не волнуйся, — тетушка Ола похлопала ее по руке, — я в цыплят еще изюм положу, и вейские специи, что купила на прошлой ярмарке, молодой имень забудет от восторга, как его зовут!

— Как же, он забудет! — Крыса отставила пустой стакан. — И говядины в вине назавтра, Ола. И хлеба побольше. Пряного хлеба сегодня в ночь поставьте, и сметанных лепешек — их лир Ван любит.

— Сделаем.

— А как Дин лира Вана три года назад своим хлыстом на крышу казармы загнал! — тихонько сказала Кана, самая молоденькая на кухне и прыснула, за столом захихикали.

— Совсем вы тут распустились! — Крыса хлопнула по столу.

— И верно, болтает девчонка невесть что! — согласилась Ола, — Я ей задам!

Кана виновато шмыгнула носом.

Когда Крыса, наконец, нас покинула, новенькая поварешка тут же кинулась к столу:

— Дин именя на крышу загнал? Это правда было? Это как?..

— А то! — усмехнулась Вейла, — Дин кнутом играет не хуже, чем лир Ван мечом. Так что, прыгал лир козликом, пока на крышу не забрался.

Я в ужасе подумала — а имень что?! Страшно стало за Дина, аж под ложечкой засосало.

— А что имень? — проблеяла поварешка.

Тут дружно рассмеялись все кухарки.

— А имень велел ему целый час на крыше сидеть, — сказала Вейла, — сказал, раз сын такой неумеха, что с ним невесть кто так легко управился, то ему на крыше самое место.

— И так друг друга не любили, а тут и вовсе, — вздохнула тетушка Ола. — Зато пряников им за драку поровну отвесили, по справедливости.

И знать не хотелось, что это были за пряники.

— А кто такой Дин? — пискнула девочка.

— Да никто, приемыш именьский. Вот что, девка, — начальница обратила взор на меня, — Нона со всех сторон права. Ты, не знаю уж в кого, но обликом вылитая вельдка-северянка, молодой имень на таких особенно падкий. А что немая — так это ему только понравится. Он приедет — ты сиди в кухне. Поняла?

Я кивнула.

— А Дин, говорят — сын ниберийки. Ниберийки своих мальчишек хоть и бросают, но не навсегда, навещают их иногда. Если нужно — и помочь могут.

— Пустое болтают, ты больше слушай, — отрезала тетушка Ола.

К чему это относилось, осталось неясным.

Мыть полы в кухне меня не заставили — да я от Олы иного и не ждала. Допив ягодник-глинтвейн и поболтав еще немного, мы принялись за дела, и до вечера варили, пекли и жарили. Иногда в кухню забегали служанки и сообщали новости — прибыли еще стражники, прибыл посыльный от князя, прибыл городничий со своими людьми, допрашивали слуг, портных и стражу и шерстили весь замок. Раз явился незнакомый стражник за "Камитой, которая последнее время отиралась около сыроварки Ниллы" — то есть за мной.

— Да она дура и немая, зачем она вам? — крикнула тетушка Ола. — Ты понял, любезный? Она тупая, как табуретка, о чем с ней говорить? Ну, смотрела за ней Нилла, должен же кто-то за дурой смотреть. Иди себе, некогда нам тут, — она сама захлопнула перед стражником дверь.

А я, конечно, ничуть не возражала против такой лестной характеристики.

Всем прибывающим и отбывающим надо было обеспечить какой-никакой перекус. Корзины с хлебом, чаны с мясной кашей и пряным ягодником пустели поразительно быстро. У меня сложилось впечатление, что одну сбежавшую девушку уже ловила если не вся Винета, то все княжество — точно. Покуда безрезультатно. А вечером в замок явился молодой имень лир Ван "со товарищи". Прибыл и прибыл — если поначалу было немного любопытно, что же это за тип такой, которым меня пугают, но потом стало совершенно безразлично, я беспокоилась лишь о том, чтобы тесто подошло как надо, да чтобы вовремя начистить овощей и порезать мясо. Мы сбивались с ног. И все же ночь пришла, и меня отпустили до утра.

Спать? О, да. Я хотела только спать, и больше ничего. Я думала о том, что хочу спать, идя через площадь в тот длинный дом, где у меня теперь было тайное место для занятий. Голову низко повязала платком, который нашла в кухне — потом верну на место. На площади — факелы горят, и как никогда людно, много чужих. Тетушка Ола велела мне спать в кухне, указала место за занавеской, но я дождалась, пока она уйдет, и сбежала. Эх, кофе бы, чтобы взбодриться! Соскучилась по кофе. С Дином не договорилась, так что урока не будет — и хорошо, просто почитаю. В тетради дедушки осталось еще много непрочитанных страниц, и терять сегодняшний вечер я была не намерена. Их мало осталось, этих вечеров…

Я привыкла так думать — что их мало осталось. На самом деле, видимо, у меня их теперь сколько угодно — вся осень, грядущая зима, потом весна и… не знаю. Но пока я старательно прогоняла такие мысли. Они, мысли, разбегаться не желали…

Все равно, уж летом я сбегу отсюда любым способом. Может быть, с Дином. И у нас двоих это получится лучше, чем у него одного. И я непременно найду способ уйти в мой мир, а он… А он? А он останется. И сердце почему-то сжималось оттого, что я понимала: мы рыбы из разных водоемов. Он морская рыбка, я пресноводная, и вместе нам не быть.