Кольцо Анахиты

Мы подъехали сразу к гаражу, где Бобан наводил блеск на свой мини. И как только он помещается в такой божьей коровке? Посмотрев на нас, он кивнул и отвернулся. Тони поставил машину в бокс, и мы поднялись к нему.

– Устала? – спросил он, наливая воду в чайник.

Я молча кивнула, скинула кроссовки и растянулась на кровати. Странное дело, я провела в этой комнате всего одну ночь, а чувствовала себя здесь как дома. Тони поставил чайник на плиту, достал из шкафа чашки, коробку чайных пакетиков, сахар и кекс. Пока чайник закипал, он сидел рядом со мной и нежно массировал мои ступни. Я мурлыкала и потягивалась, как кошка.

Идиллия закончилась ровно в тот момент, когда я откусила первый кусочек кекса и отпила глоток чая. Зазвонил телефон. Диалог шел в основном с противоположной стороны, на долю Тони пришлось несколько «да» и несколько «хорошо». При этом он мрачно смотрел на меня и покусывал губу.

– Что-то случилось? – робко спросила я, когда он закончил разговор.

– Да нет, ничего особенного. Это Питер. Просто мне придется поехать в Лондон. Уладить кое-какие банковские дела. Хочешь со мной? Можем остановиться в квартире Питера, у меня есть ключи.

Я уже открыла рот, чтобы согласиться, но тут вспомнила о Маргарет. Вот ведь паскудство!

– А когда? – спросила я осторожно.

– По-хорошему надо бы сегодня. Не позже восьми, чтобы к ночи быть в Лондоне, а завтра прямо с утра в банк. Но я сегодня весь день за рулем. Не с Бобаном же ехать. Поэтому придется лечь пораньше и выехать где-то в пять утра. Как ты? Сможешь проснуться?

Так… Маргарет сказала, что нам понадобится вся ночь. Не могу же я сказать ей: прости, давай отложим, я уезжаю с Тони. И Тони не могу сказать: прости, мне тут надо с призраком пообщаться. Хотя… может быть, он и понял бы. Но все равно – не могу я ему ничего такого сказать, без ее разрешения.

И тут живот поперек будто ножом вспороло. Я глубоко вздохнула и зажмурилась покрепче, чтобы перетерпеть боль. А ведь Маргарет предупреждала. А я не поверила. Вот и решение проблемы – вполне уважительная причина, чтобы остаться дома. На самом-то деле вот этот удар кинжалом был просто сигналом: боевая готовность номер раз. В течение часа после этого организм вывешивал на башни революционные флаги, боль стихала, и я жила дальше как ни в чем не бывало – на зависть несчастным теткам, страдающим от болей и спазмов все пять дней подряд. Но Тони об этом знать было совершенно не обязательно.

– Что с тобой? – испугался он.

– Это самое, – прошипела я, складываясь вдвое, – сам-знаешь-что. На четыре дня раньше. Боюсь, никуда я не смогу поехать.

– А, месячные, – сказал он так просто и естественно, что я почувствовала себя жеманной викторианской барышней, которая драпирует ножки рояля, чтобы те не выглядели слишком голыми. – Жаль, что не сможешь. Так сильно болит?

– Дааа, очень сильно, – продолжала шипеть я. – И сейчас я поползу прямо в постель. Прости, мне тоже очень жаль.

– Ну что ты, не за что просить прощения. Бедная ты моя. Тебя проводить?

– Не надо, Тони, дойду потихоньку.

Мы поцеловались на пороге, он сказал, что вернется в среду, и пообещал звонить при любой возможности. Я подхватила рюкзак и поплелась к дому. Джонсону, который попался навстречу в холле, сказала, что ужасно себя чувствую и обедать не буду, отвергла предложения вызвать врача или принести аптечку и из последних сил вскарабкалась по лестнице на второй этаж.

В моих комнатах хоть и убрали, но проветрить забыли. Я открыла окно и рухнула на кровать, тихонько скуля и подвывая. Через час, когда боль улеглась, я здорово пожалела о том, что отказалась от обеда, но было уже поздно. Оставалось только ждать, когда слуги сядут за стол, чтобы пробраться в Люськин рай для кусочников.

В определенные дни месяца у меня просыпается аппетит молодой пираньи, поэтому я от души порезвилась в жральне и прихватила с собой столько, сколько смогла унести. В десять часов позвонила Тони, порадовала, что мне немного лучше, пожелала счастливого пути и скорейшего возвращения. Потом приняла душ и забралась под одеяло – читать графскую книгу и ждать Маргарет. Дверь на всякий случай закрыла на щеколду.

Она появилась через час – не знаю, как. То ли просочилась сквозь стену, то ли просто материализовалась из воздуха. Когда я оторвала глаза от страницы, она сидела рядом со мной на краю кровати.

– Ты готова? – спросила Маргарет.

– Да, – ответила я. – Но сначала я хотела тебя кое о чем спросить – можно?

– Конечно, спрашивай.

– Что случилось тогда? Ну, когда ты исчезла? У меня было такое чувство, что я умираю, когда ты из меня вышла.

– Прости, такого не должно было быть. Но ты же видела – пришла Энни.

– Да, – кивнула я. – И потом я слышала твой голос во сне: «Не могу. Энни». Но почему? Что в ней такого?