Кольцо Фрейи

В глубине ельника Гунхильда нашла в каменистом углублении воду – не то большую лужу, не то маленькое озерко. Глянув на свое отражение, она ойкнула и принялась торопливо распускать волосы, чтобы причесаться – гребень висел у нее на цепочке под нагрудной застежкой – и заново заплести косу. Потом она умылась, постаравшись оттереть грязь со щек и лба, и вытерлась подолом сорочки. Теперь можно было вновь показаться на глаза людям. Вот только не очень хотелось.

Пока все было спокойно, и ждать быстрого развития событий не приходилось. Пройдет немало времени, пока Сигурд ярл с остатками дружины доберется назад на Бьёрко, пока передаст огорчительные новости, пока Олав и Эймунд соберут людей и прибудут сюда… Пожалуй, и ночь пройдет, и решающая встреча состоится только наутро. Впрочем, сейчас, в середине лета, светло было почти круглые сутки: длинные сумерки едва успевали смениться ночной темнотой, как утренняя заря вновь нетерпеливо отдергивала небесный полог.

Со стороны корабля слышались голоса, стук топора, над вершинами прибрежных елей взлетели клубы дыма. Похоже, дружина тоже располагалась провести здесь ночь и готовила ужин. Вокруг в ельнике раздавались шаги, треск сучьев: хирдманы собирали сушняк для костра. Один из них прошел совсем рядом с Гунхильдой, вопросительно глянув на нее: дескать, чего это девушка сидит на стволе упавшей ели, такая угрюмая, будто троллиха? Гунхильда ответила ему сумрачным взглядом: идти на берег к людям ей совсем не хотелось.

Рано она обрадовалась, что все закончилось. Харальд принял выкуп и виру за обиду, даже признал, что Эймунд отомстил за Кнута и другой мести не требуется – но вовсе на этом не успокоился. Кнютлинги потеряли мужчину, и он намерен так или иначе сравнять счет. И для этого сам нанес обиду Инглингам, вынудив их отбивать Гунхильду. Завтра поутру ей придется наблюдать еще одно сражение на воде – на этих островках, на неровных лесистых скалах, дружины из нескольких десятков человек не найдут места для битвы. И здесь все не обойдется одним ранением, как с Сигурдом. Завтра кто-то из них умрет – или отец, или Эймунд, или Харальд. Уже не в первый раз Гунхильда с ужасом ждала этого события, но теперь надежды нет – встреча назначена. Если Харальд победит, Сигурду ярлу придется уехать восвояси без нее. Если победят ее родные, она еще может стать королевой Норвегии. Но что для нее будет значить тот или другой исход, если она потеряет отца? Или брата? Или… Харальда?

– Зачем, зачем! – в невыносимой тоске воскликнула она, глядя на воду сквозь вершинки ниже растущих елей, как в оконце.

Ведь она уже мысленно простилась с ним! Уже почти свыклась с мыслью, что эта разлука навсегда, что в дальнейшем она сможет произнести имя «Харальд» только после того, как родится и будет наречен ее сын от Хакона конунга. Она уже почти повернулась спиной к прошлому и устремила взгляд вперед. Но он опять явился, как тролль из-под земли, разбил ее надежды на иное счастье, ее будущее! Вновь вернулась тоска неизбежной разлуки, его присутствие бередило сердечную рану, томило необоснованной надеждой, что все еще может как-то измениться. Гунхильда почти ненавидела его за то, что он причиняет ей эти страдания и никак не желает оставить в покое!

– Ч-что ты здесь сидишь? – раздался поблизости знакомый голос. – Если ты г-голодна, сейчас будет каша. Пойдем. Они еще не скоро сюда приедут.

Гунхильда повернулась. Харальд стоял под елью – без кольчуги, но в той же серой кожаной рубахе с черными пятнами крови на подоле, с взъерошенными светлыми волосами, с Синим Зубом у пояса. Он подошел и протянул руку, желая погладить ее по голове, но Гунхильда отстранилась и вскочила.

– Не трогай меня!

– Что же ты так неприветлива с родичем? – Харальд усмехнулся. – Сидишь здесь, как тролль!

– Сам ты тролль! Видеть тебя не хочу!

– Да ты и злая, как тролль! – Харальд усмехался, что можно было бы принять за бесчувственность, но Гунхильда уже знала, что так он усмехается, когда разговор ему неприятен. Что ни говори, ей он тоже был не лучшим другом. – Еще укусишь. Посиди-ка лучше вот здесь!

С этими словами он вдруг схватил Гунхильду и подбросил, посадив на кривое ответвление елового ствола. Гунхильда завопила, внезапно оказавшись почти на высоте собственного роста над землей, и вцепилась в ствол, чтобы не упасть; кое-как она утвердилась на этом сидении, под смех Харальда одернула задравшиеся подолы. После болтания по камням она была вся в синяках, которые уже начали болеть, и внезапное водворение на жесткую ветку не улучшило дела.

– Да уж я бы тебя укусила! – в негодовании крикнула она, теперь глядя на него сверху вниз, гневаясь и чувствуя себя глупо. – Ты мне всю жизнь испортил, и хочешь сделать еще хуже! Я могла бы стать королевой Норвегии, а ты мне помешал! Почему ты не оставишь меня в покое? Я лишилась уже второго жениха, и на этот раз из-за тебя!

– А за первый раз благодари своих родичей! Но не огорчайся. Если Хлода родит девочку, я сам возьму тебя в жены.