Кольцо Либмана

Питер Ватердринкер Кольцо Либмана

«Вильгельм Нассау, Я немецкой крови»

Первые строки национального гимна Нидерландов

«О, как бы выкрикнуть это так, чтобы вы наконец, мне поверили, вы, жестокие, самодовольные люди…»

Владимир Набоков, «Глаз» (1930)

«Мужчины, известен ли вам трюк ведьм? Ах, до чего же вы наивны: если ваши с женой обручальные кольца пролежат вместе девять суток в ласточкином гнезде, вы будете навеки привязаны к ней. С той поры вам повсюду следовать за ней, живым или мертвым, даже если вы разрушите ваш союз. Таков закон кольца. Но знайте, женщины: это правило верно и для вас. Вселенная не делает разницы между пестиком и тычинкой. Так задумал Господь. И это хорошо».

Варшава, XII в. (аноним)

Предисловие

Рассказ психически неуравновешенного эротомана Йоханнеса Либмана (1945–1998), который я представляю вниманию благожелательного читателя, является целиком вымышленным. А посему ни лица, ни ситуации, ни даже места описываемых событий никоим образом не должны давать повода к каким бы то ни было правовым рекламациям.

Все произошедшее с Йоханнесом Либманом — фиктивная история. Любые точки соприкосновения между книгой и реальностью основываются на чистой случайности.

П. В.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Посвящается Юлии

1

Вот сейчас, еще один миг, и все произойдет. Вращающееся зеркало с уродливыми серебряными стаканчиками по краям; кривая ухмылка толстой цыганки, позвякивающей монетами и слизывающей с усов размазанную губную помаду — такой мне рисуется жизнь.

Вы ведь понимаете, о чем я? Гульдены, франки, рубли (кто бы мог подумать, что мне, Йоханнесу Либману, однажды придется вести речь про рубли?) Швыряешь монетку в щель, и, откуда ни возьмись, выскакивает механическая рука. Выброшенные зря деньги, разумеется, ведь я никогда ничего не выиграл. Ни кубика для настольной игры, ни простой точилки. Ничего. Я ненавижу ярмарки, был на них за всю свою взрослую жизнь раза три, не больше. Когда еще были живы моя жена и Мира. А сейчас я повторил это слово уже — дайте сосчитать — семь раз. Странное занятие, это писательство!

Только что ко мне сюда, в 961-й номер постучали, четырьмя костяшками пальцев, и я подумал, ну вот, это опять одна из них… Нет, для девиц еще слишком рано: сейчас на улице отполированный, залитым жемчужно-серым светом осенним день, и в нем гудит разноликая толпа, дребезжат трамваи, шуршат по мокрой мостовой автомобили.

— Кто там? — хрипло спросил я по-немецки, ведь моя бабушка с отцовской стороны родом из Кельна в ту пору, когда я еще работал, мне это здорово помогало.

— Кто там? — крикнул я вторично, когда все звуки за дверью почему-то вдруг разом стихли.

Потом затренькал телефон, этакая смешная вещица — подобного оттенка красного мне в жизни видеть не приходилось (до того, как я попал сюда, разумеется).

— Господин Либман, — я сейчас же узнал мелодичный голос дежурной по этажу. — Сколько вы еще планируете у нас пробыть?

Хороший вопрос! Сколько я планирую здесь пробыть?

— Господин Либман?

Я ведь уже говорил: неопределенное время. Я же не мальчишка какой, я ведь в конце концов гость? Но, судя по всему, они здесь в этой стране, в этом городе, наконец, в этой гостинице рассуждают иначе. Как платежеспособному туристу вам здесь не дают покою. Я не говорю уже про ночной стук в дверь, про то, каким странным взглядом провожают вас портье и уборщицы. Они, кстати, начинают узнавать меня в лицо, и я их тоже.

— Неопределенное время, — ответил я на том языке, на котором моя милая матушка не советовала мне говорить дома.

Впрочем, Германия — это важнейший торговый партнер моего народа, этого племени болотных крыс, и знание языка Ницше мне здорово помогло. «Ueber allen Gipfeln ist Ruh!»[1] Это ведь, кстати, еще Гете сказал.

«Хорошо, — продолжала она, — тогда к вам скоро придут чинить кран в ванной. Может быть, вы на часок выйдете прогуляться? Вы ведь уже давно сидите взаперти. Почему бы вам не пойти осмотреть красивый город?»