Кольцо Либмана

Но вот однажды усадьба Хейерманса опустела, а еще через несколько недель пришли двое дюжих ребят в модных комбинезонах, для того чтобы все сломать.

— Что вы делаете? — крикнул я им.

Небо заволокло, но дождя не было. Острием зонтика я немного потыкал в облака. Я спросил у ребят, кто их начальник и можно ли с ним поговорить. Это, дескать, историческая усадьба. Один из рабочих с усмешкой подошел ко мне и через низкую ограду неожиданно нанес мне сильный удар в живот. «Проходи, идиот, не задерживаясь». Когда неделю спустя я проезжал мимо на автобусе в Хаарлем, на прием к доктору Дюку, я к своему вящему ужасу обнаружил, что виллы больше нет. От нее ничего не осталось, кроме замусоренной площадки, по которой бродили с палками в руках мальчишки, пиная от скуки мяч. Место для новой постройки было готово.

И вот я что-то не пойму, если в нашей родной стране такое возможно, для чего нам тогда королева? Этот вопрос я задавал себе, сидя за богато накрытым столом у консула. И потом… Но сперва я, естественно, должен все вам рассказать про этого консула. Все по порядку. Как там в былые дни говаривал мой родитель, обладавший эпическим слогом? Erst kommt die Geschichte, dann kommt das Mädchen.[10] Так понемногу, играючи, я постигал литературный язык фрицев.

Однажды в понедельник, а может быть, и в среду, точно не помню (на моем будильнике сломалась дата) у меня в номере зазвонил телефон. Снова шел дождь, поливало так, словно небо превратилось в тонущий корабль, на котором пьяная команда матросов вычерпывает воду ведрами. Звонил тот самый лимбуржец из консульства.

— Ну, как дела? — весело поинтересовался он.

— Дела идут отлично, — сказал я, потому что не собирался ничего рассказывать этому сопляку.

Лимбуржец сообщил, что навел справки в разных местах, созвонился даже с посольством в Москве, и вот выяснилось, что в списках участников проектов «Тасис» моего имени нет. Мне показалось, что его заявление звучит довольно оскорбительно.

— Это что за инсинуация, сударь?

— Вовсе нет, ничего подобного.

Он стал испуганно отнекиваться, и с этой минуты полностью оказался в моих руках.

Вот негодяй, я же ему в отцы гожусь! Он принялся оправдываться, дескать, «я хотел, вернее, дело в том, что с вами желает переговорить консул. По поводу нынешнего кризиса… Он пишет какой-то рапорт в Гаагу… о реальном положении вещей… Ну и… как говорится, одна голова хорошо, а две лучше… Одним словом, какую организацию вы представляете?» — наконец спросил меня напрямик этот шелкопер.

— Я выполняю секретную миссию, — сердито буркнул я и попал в яблочко.

Я прямо-таки физически почувствовал, с каким удовлетворением были восприняты эти слова моим абонентом на том конце провода.

— А то зачем, как вы думаете, я живу в гостинице «Октябрьская»? Мое пребывание в этом городе не должно слишком бросаться в глаза.

— Значит, вас финансируют спецслужбы Парижа?

— Да, Парижа, — подтвердил я.

— Понимаю, господин Либман, понимаю…

Его голос задрожал. (Что я и говорил, сопляк — он превратился в тающий воск у меня в руках). Он сообщил, что завтра в половине седьмого меня ждут в резиденции на Английской набережной. «Вам известно, где это находится? Проехать весь Невский до конца, затем свернуть налево, затем мимо памятника Фальконе и дальше… вы увидите голландский флаг, он всегда там реет».

Как только я положил трубку, я ощутил застывшую на моем лице улыбку. Механическим шагом, словно деревянная кукла, я отправился в ванную комнату получше рассмотреть в зеркале эту странную улыбку. Я был в двух шагах от обморока. Что это со мной случилось? Поросль черных как смоль курчавых волос покрывала мой подбородок, щеки и верхнюю губу. Сколько времени я не брился?

В холодном поту я проковылял к платяному шкафу, порылся в чемодане… синий костюм..? Где тот самый синий костюм, который был на мне в злосчастный вечер моего знакомства с Соней…? Стоп, минутку, сейчас никаких Сонь…! Завтра мне на прием к консулу, но в чем? Костюм весь мятый, брюки забрызганы грязью. К тому же я обнаружил, что у меня не осталось ни одной выглаженной рубашки.

— Завтра вечером вас будут ждать в половине седьмого.

Ждут, видите ли… И даже не поинтересовались, удобно ли это мне, это с моей-то напряженной программой! Молокосос! Я подошел к телефону и набрал две семерки, номер дежурной по этажу.

— Алле, — прохрипел я, — с Вами говорят из 961-го номера.

— Надо же, какое совпадение, — (на проводе, якобы, была напарница Иры, но я узнал знакомый простуженный голос.) — Я как раз собиралась вам звонить. Вы не оплатили счет за эту неделю. Главный администратор просит вас завтра утром зайти к нему в кабинет. Вы ведь знакомы с Иваном Ивановичем?

— Да, но, то есть…, — промямлил я, и моему взору вновь предстала его отвратительная волчья башка.

— Когда будет Ира? — мягко поинтересовался я.

— На личные вопросы мы, к сожалению, не отвечаем, — прозвучало в ответ, и тут я взорвался.

Боже, как же я разозлился! Я швырнул трубку и вылетел — сотрясая воздух — в коридор. Ира сидела на своем месте с замотанным горлом, уставившись в книжку в твердом переплете.