Кольцо Мерлина (ЛП)

Их обошли с флангов, но они быстро отступили, сохранив боевой порядок. Огромные, неповрежденные ворота замка за ними были распахнуты. Перед воротами стояли женщины с обнаженными кинжалами, полные решимости удерживать их, пока не подошли их мужчины.

Мужчины подходили шаг за шагом, не оглядываясь, зная, что ворота открыты. Они отступали через двор, пятясь, оставляя широкий кровавый ковер из мертвых монголов, который покрыл серые каменные плиты и испачкал воду в бассейне с золотыми рыбками.

Топором и мечом они отбросили врага последним диким отчаянным броском. Затем те, что остались живы, вбежали внутрь, и бронзовый барьер захлопнулся.

Осталось 10 человек, кроме Гвальхмая – лучников, самураев и топорников. Одним из них был Тикара, который не отходил от него.

Величественная, изящная и гордая леди Митами пришла поприветствовать мужа. Он был весь в крови, но не получил ни одной серьезной раны. Другим повезло меньше, и вокруг них собрались другие женщины, ухаживая за ними, утешая, бинтуя раны.

В этот момент загудел большой колокол замка, но это не был призыв к молитве. Дети наверху, цепляясь за длинные веревки, раскачивали подвесную балку, но звук не был похож ни на сигнал тревоги, ни на сигнал панихиды.

Дин-дон! Дин-дон! Дин-дон! Размеренные удары продолжалась, и те, кто услышал 108 ударов, могли рассчитывать на отпущение 108 грехов.

Дин-дон! Дин-дон! Звуку колокола и сотрясению ослабевшего материала оставшихся стен замка, вторил звонкий грохот бревна, которым нападавшие били в бронзовые ворота, а над всем этим шумом поднималось далекое, пока никем не замечаемое бормотание надвигающейся бури.

Гвальхмай услышал сверху крик ребенка: «Цунами! Цунами!», но он не знал, что означает это слово. Расшатанная дверь вогнулась внутрь. Мужчины схватили скользкое, окровавленное оружие, женщины снова вытащили драгоценные кинжалы из своих оби и приготовились к бою.

Опять раздался громкий радостный крик, потому что ребенок увидел могучую гору воды, выпирающую из вод залива Хага как огромный купол. Купол вознёсся в небо, утаскивая вместе с собой и джонки, и маленькие лодки, и длинные гирлянды водорослей, и тонущих людей. Потом гигантская гора воды рухнула, и огромная круговая приливная волна пронеслась по заливу, взорвалась на берегу, а внутри нее беспомощно катились, размахивая руками и ногами, Чепе Кетоян Бе и вся его надменная свита.

Волна ударила по двум мысам, и корабли, стоявшие на якоре рядом с этими клыками суши, были буквально разорваны вместе со всей командой. То, что осталось от них – балки, мачты, опалубка – возвращающейся волной швырнуло в дальнюю от берега массу флота. Деревянные обломки пробивали, словно копья, складские помещения и трюмы, колотили в борта, вырывая в них огромные дыры, в которые врывалось море.

Звук катаклизма донесся издалека до тех, кто находился в глубине замка. Внутрь просочилось лишь несколько почти незаметных ручейков.

Защитники стояли плечом к плечу почти на вершине первого ската. За их спинами начинались туннели, уходящие вглубь утеса.

Когда монголы ворвались в ворота и никого не увидели, они ненадолго остановились и начали подниматься по скату. Густой удушливый дым вырвался из дыр в потолке, и как только защитники отступили к самому краю ската, он превратился в реку горящего масла.

Вдруг снаружи раздался страшный боевой клич. Монголы повернули назад к воротам, но сразу же столкнулись с толпой своих товарищей. За их спинами замелькали бумажные знамена Акагава, Тайра и Мацуяма. Подошли объединенные кланы!

Отступающие монголы атаковали скат. Попав в ловушку между двумя силами, в свои последние мгновения они сражались жестоко. Тикара упал на колени, пораженный страшным ударом.

Гвальхмай перешагнул через него и безумным стальным вихрем ударил мечом по голове его обидчика.

Меч сломался. Гвальхмай вытащил кремневый топор, расколол один череп и швырнул оружие в другого нападавшего, но промахнулся.

Монгол увидел топор, загремевший у его ног, и Гвальхмая без оружия. Он поднял топор и неумело бросил его назад.

Гвальхмай видел, что тот летит ему прямо в голову, но был так плотно зажат людьми, что не мог увернуться. Его чувства сверхъестественно обострились. Томагавк плыл к нему, лениво кружась в воздухе. Он двигался медленно, но рефлексы Гвальхмая не были достаточно быстры, чтобы избежать столкновения.

Топор ударил его в висок, словно тяжелый молот, к счастью, не острым краем. Гвальхмай ощутил, как кость подалась, но ему не показалось, что он потерял сознание. Были вспышки света, но без боли. Во всем, что он видел, когда беспрепятственно вышел из здания, ощущалась небольшая перемена.

Травинки стали окутаны светом. Лепестки вишни звенели, падая с увенчанных нимбами деревьев, которые вдруг выросли во внутреннем дворе, на котором исчезли все признаки битвы. Галька на блестящих дорожках казалась драгоценными камнями.