Кольцо Мерлина (ЛП)

Жанна была в восторге, когда увидела его. Он надеялся, что, если Дева действительно была воплощением Кореники или находилась под влиянием его потерянной любви, то эта картина могла бы взволновать ее память. Однако она никак не показала, что узнала корабль из Атлантиды.

Несколько дней спустя Гвальхмай с близкими друзьями Девы, которых она со смехом называла своим «батальоном», хотя эта группа и близко не соответствовала по силе этой воинской единице, выехал в Блуа, где собралось большое количество вооруженного народа в ожидании ее прибытия.

Ее присутствие подействовало как божественное откровение на разношерстную банду головорезов, которые собрались вместе, думая о грабеже и добыче, и внезапно обнаружили, что прослушали мессу, получили причастие и отпущение грехов. Каждый человек в этой армии, от аристократа до самого подлого фуражира, сразу почувствовал себя очищенным, одухотворенным, был ошеломлен этим фактом, удивлен самим собой.

Люди ждали приказа, ощущая единство мысли и общее желание действия. Многие сетовали на то, что победа не может состояться без орифламмы – великого воинского знамени, которое развевалось над всеми французскими армиями в прошлых войнах. А поскольку орифламма находилась в Париже, который уже 10 лет прочно удерживался англичанами, все усилия были обречены на провал.

В то яркое утро Жанна сидела рядом с де Ре на собрании военачальников, ожидая, когда принесут знамя, которое она приказала изготовить по своему рисунку.

Художник Джеймс Пауэрс, старый шотландец из Тура, развернул свое творение. Все с благоговением смотрели на прекрасный флаг.

Он изображал нашего Господа на кресте. Ярко-голубой фон был усеян золотыми королевскими лилиями. Высоко над крестом белый голубь на широких крыльях поднимался к небу. Ниже, в чистейшем сияющем золоте были слова, которые Жанна ставила в начале своих письменных обращений: «ИИСУС-МАРИЯ».

Ее глаза сияли. Она подняла угол знамени к губам. Шотландцу она сказала: «Я люблю свой меч, но это знамя мне нравится больше. Я понесу знамя в бой, чтобы никогда никого не убить».

Ветер пронесся в складках знамени. Оно расправилось, и его увидели все. Гвальхмая охватил восторг. Это было именно то знамя, которое ему показало кольцо Мерлина! Именно его несли к могучему бастиону, наполовину скрытому в клубах дыма и пламени пушек. Он искал его по всему миру. Теперь он понял, что его судьба приближается к исполнению. Знамя было в руке знаменосца!

Импульсивно он вскричал. Его крик был тут же подхвачен. Ряды взревели: «Славься, Жанна! Жанна из Домреми! Ты наше знамя!»

Она смутилась и покраснела. Д'Алансон воскликнул: «Именно из-за вас, Дева, мы собрались здесь. Отдайте нам приказ выступить на Орлеан!»

Жанна кивнула головой, улыбаясь. Затем лицо ее посуровело, принимая честь. Знамя забилось на ветру. Прозвучал ее чистый, девичий голос, сильный и твердый: «На Орлеан! За нашего Господа и нашего Короля! Трубите и по коням!»

На секунду наступила бездыханная тишина. Жаворонок нес ввысь песнь счастливого мужества. Запела труба, и люди вскочили в седла.

По всему полю началась суета. Щелкали хлысты, звучали команды. Священники, идущие во главе колонны, взмахнули кадилами, запели гимн «Приди, дух животворящий!», и процессия выстроилась в линию за движущимся знаменем.

Еду голодным! Порох ружьям! Мужчины, на стены! Вперед и ни шагу назад! Три тысячи человек на пути в осажденный Орлеан, самое безумное предприятие в истории.

Последняя армия Франции вышла на поле битвы; остатки королевства, последняя линия отчаявшихся людей, большинство из которых не думало, что когда-нибудь возьмет в руки оружие. Армия вступила в бой, чтобы отбить недовольные города в оккупированной стране. Это означало короновать короля, который сомневался не только в собственной храбрости, которой у него не было, но и в своем законном праве на престол.

Армию возглавила 17-летняя девушка, которая в смятении говорила своим святым: «Я всего лишь бедная девушка, которая не умеет ездить верхом и ничего не знает о войне».

Но в душе она поклялась: «Мы возьмем с собой короля и с боем проложим путь!»

Дофин и его свита наблюдали, как они уходят: священники поют, барабаны бьют, вымпелы развеваются. Когда армия исчезла из вида, дофин вернулся в Шинон к приятным развлечениям королевского двора.

Если это предприятие не удастся, другого не будет.

Успех или неудача этой отчаянной миссии так же мало значили для Гвальхмая, как и для Карла. Он искал любую возможность обменяться несколькими словами с Девой, надеясь найти что-то общее. Наконец, в отчаянии он прямо поднял тему Алаты, Мерлина и собственной миссии. Она выслушала его внимательно.

«Вы когда-нибудь слышали пророчество Мерлина о том, что Франция будет разрушена женщиной и восстановлена девой, которая придет из дубового леса на лугах Лотарингии?»