Кольцо Мерлина (ЛП)

Погруженные в мрачные мысли, они вернулись в гостиницу, не заметив, что их сопровождал хозяин таверны, который следил за ними с безопасного расстояния.

Ему эти дровосеки и их друг английский солдат показались весьма странными людьми: они не интересовались событиями в городе, не были в церкви и весь день просидели в своей жаркой комнате. Это было подозрительно. Он осторожно прошел за ними и проследил, как они шли обратно.

Той ночью трое слышали скрип половиц в коридоре, но, поскольку они не разговаривали друг с другом, тот, кто подслушивал, вскоре ушел. Потом они заснули.

Проснулись они от шума и одевались в спешке. Толпа, сдерживаемая пикинерами, уже переполняла площадь, хотя еще не было 7 часов. Сквозь свою тайную щель в ставне они видели, что во всех окнах были лица зрителей; люди сидели на крышах, держась за желоба, коньки и фронтоны.

Де Ре выругался, но не оставил надежды. Он принял командование и раздал четкие приказы.

«Может быть, это невозможно, – закончил он, – но я постараюсь спасти ее. Если я смогу добраться до нее в момент, когда ее снимают с повозки, я сделаю вид, что держу ее крепко, чтобы палач связал ее цепями.

Я ударю палача кинжалом, и когда ты увидишь, что он падает, стреляй в судей, если не сумеешь выстрелить одновременно в лорда Бедфорда и его шакала. Убей, сколько сможешь. В общей суматохе, я забегу с ней в церковь св. Спасителя и буду кричать: “Убежище! Дайте убежища!”

Они не посмеют не пустить меня в церковь. Прежде чем Англия сможет вывести ее легально, ее святые могут совершить чудо. Если эти дьяволы попытаются вытащить ее без суда, жители Руана разорвут их на части в ярости от кощунства. Они все еще французы!»

Гвальхмай осознал, что де Ре цепляется за самую слабую надежду. Его идея была безумной.

«Ваш план означает верную смерть для вас, милорд барон! Вы ожидаете, что англичане будут соблюдать законы убежища? Они устарели 200 лет назад. Разве Томаса Беккета не убили в его собственном соборе?»

«Он был англичанин. Убийцы были англичанами. Здесь – Франция, а я знаю моих французов».

Шум с улицы снова привлек их к окну. Скорбная процессия уже выходила на рыночную площадь. Повозку с Жанной едва можно было разглядеть, так близко к ней стояли стражники, которые раздавали направо и налево удары концами пик, расчищая проход от тюрьмы.

Из толпы донесся глухой шум, но он не был направлен на девушку в длинном платье. Сердце Гвальхмая подпрыгнуло. Он понял, что двинуть настроение толпы в едином направлении, не слишком трудно. Может быть, есть шанс, что все пойдет так, как задумал де Ре?

Она молилась, пока ее тележку везли к помосту. Те, кто слышал ее слова, замолкали. Некоторые опустились на колени и тоже начали молиться.

Это был момент, которого ждал де Ре. Он бросил грозный взгляд на своих компаньонов, выскочил за дверь, и через мгновение уже пробивался через толпу, чтобы встать среди марширующих людей. Увидев его форму, они раздвинулись и освободили для него место, как будто посчитали его опоздавшим. Первая часть плана прошла успешно!

Мастер Жан спокойно готовился, разговаривая сам с собой, наводя кулеврину на помост. «Ах, моя радость, терпение, моя красавица! Скоро ты будешь проповедовать этим гордым святошам огненными устами! Итак, немного пороха на полке, закрываем крышечку; она ждет. Фитиль, друг!»

Гвальхмай протянул ему горящий фитиль, и стрелок умелым движением сунул его в трубку отведенного назад змеевидного спускового крючка.

«Вот и все, осталось щелкнуть крючком, порох на полке вспыхнет, и несколько душ быстренько отлетят прямо в ад! Интересно, а есть ли у них души? Насколько же черными они должны быть!»

Дрова уже были сложены. Было видно, что они хорошо просушены. Поэтому Жанне предстояло претерпеть мучения от пылающего огня, а не задохнуться быстро и милосердно от густого дыма, если бы дрова были сырыми.

Де Ре нигде не было видно. Гвальхмай заволновался, что же пошло не так? Тележку подвезли к столбу. С Жанны, которая продолжала молиться, сняли шляпу, скрывавшую лицо. Ее голова была выбрита. Служка епископа надел ей на голову бумажную митру с издевательскими словами: ЕРЕТИЧКА, ГРЕШНИЦА, ВЕРООТСТУПНИЦА, ИДОЛОПОКЛОННИЦА.

Она не могла прочесть клеветнические слова, но поняла, что они означают. Она заплакала – и многие в толпе заплакали вместе с ней.

Некоторые судьи, закрыв лица, спустились с помоста и убежали, сопровождаемые проклятьями. Даже епископ Кошон выжал слезу. Жанна пристально посмотрела на него и сказала: «Епископ, я умираю из-за вас». Он не выдержал ее взгляда и опустил глаза. Это было ее единственное слово упрека.

Палач мягко коснулся ее плеча. Два доминиканских монаха встали рядом с ним, чтобы отвести ее к столбу.

«Что, пора? Прошу прощения, преподобные отцы, и вы тоже, сэр. Я не хотела заставлять вас ждать».

Она поднялась. Поддерживаемая палачом она сошла с повозки, но, прежде чем подняться по лестнице, остановилась и крикнула: «Крест! Разве мне не дадут креста?»