Кольцо Мерлина (ЛП)

По скоплению пикинеров пронесся вихрь, один из них выскочил из строя. Офицер попытался схватить его, но тот уже бежал к столбу. Это был де Ре.

Он подхватил с мостовой пару прутьев, вытащил нож, связал скрещенные прутья и подошел к ней – в одной руке нож, а в другой маленький крест.

Жанна узнала его, даже на таком расстоянии Гвальхмай увидел, как ее глаза распахнулись. Она улыбнулась, взяла крест и поцеловала его.

Де Ре резко шагнул вперед и повернулся к палачу. Нож сверкнул в его руке. Он замахнулся, но офицер с двумя крупными сержантами схватили его железной хваткой и оттащили, отбивавшегося, ругавшегося, обратно в свои ряды.

Жанна спрятала под платье последний подарок, который мог подарить ей друг, и, не оглядываясь поднялась по лестнице. Ее привязали к столбу.

Один из двух монахов, тем временем, быстро сбегал в церковь и вернулся с распятием с алтаря. Он поднял его, чтобы Жанна могла обнять его. Она пылко поцеловала распятие.

«Прошу вас, отец, держите его так, чтобы я могла его видеть, пока все не закончится». Монах не мог говорить, его лицо скривилось от горя и жалости, и просто кивнул.

Пока все это происходило, Гвальхмай принял решение. Он был далеко не фаталистом, но ему вдруг вспомнились слова Кореники о том, что все, что происходило, шло по грандиозному плану, ничтожно малой частью которого были они сами. Возможно ли, что происходящее тоже было частью этого плана?

Однажды Жанна сказала ему: «Я должна исполнить свой долг. Именно для этого я родилась».

Было ли случайностью то, что де Ре потерпел неудачу? Что у него самого нет никакой возможности помочь Жанне силой оружия или магией?

Без кольца Мерлина он лишился помощи, основанной на колдовстве. Было ли так задумано, что он оказался совершенно безоружен? Но ее мучения, разве они необходимы?!

Он сам столкнулся с тем же ужасным выбором, который когда-то был вынужден сделать Хуон.

«Мастер Жан, единственное, чего боялась эта девушка, это огонь! Добьете ли вы до столба своей кулевриной?»

«Не с шестью пулями. Может быть, одной. Но я никогда не смогу этого сделать, я не смогу нажать на курок!»

«Тогда, во имя Бога, приготовьтесь! Заложите заряд! Направьте свою пушку ей на сердце, а выстрел сделаю я. Она не должна гореть!»

Стрелок быстро снял кулеврину со стойки. Повернув винт, он вытащил пыж, который удерживал пули, и, постукивая, выбил их наружу. Дрожащими пальцами опустил в ствол одну большую пулю и задвинул ее шомполом до конца.

Гвальхмай выглянул в окно. Как будто в подтверждение мыслей о мистическом вмешательстве в планы людей, он увидел человека, которого сразу узнал. Это был хозяин гостиницы, в которой они остановились.

Этот человек вышел из толпы и посмотрел в лицо де Ре, который все еще стоял в строю, удерживаемый солдатами. Он сказал что-то офицеру и показал на окно, откуда за ними наблюдал Гвальхмай. Поднялись и другие лица и тоже посмотрели вверх. Гвальхмай понял, что они попали под подозрение.

Он повернулся к стрелку. «Торопитесь. Мы обнаружены».

«Почти готово», – выдохнул Жан. Он протолкнул шомполом пропитанный жиром кусочек льна, бросил кулеврину обратно на стойку и нацелил ее на ровную фигурку, прислонившуюся к столбу. Палач уже держал в руке пылающий факел.

Лотарингец отошел в сторону и жестом дал сигнал Гвальхмаю взять оружие. По коридору уже гремели сапоги. Тяжелое тело врезалось в дверь комнаты. Жан навалился на нее с этой стороны.

«Стреляй! Стреляй!» – кричал он. Гвальхмай колебался. – «Это все, что ты можешь сделать для нее сейчас!»

Мысль о мужестве Хуона дала ему силу. Он нажал на спусковой крючок, и шептало опустилось на полку. Но выстрела не последовало! В спешке мастер Жан забыл насыпать на полку запальный порох. Когда он ставил орудие на торец, чтобы выбить заряд, запальный порох высыпался.

В следующее мгновение комната заполнилась орущими людьми. Их схватили. Он ничего не видел из окна, когда его выволакивали. Это было хорошо, потому что он не смог бы перенести зрелище того, что, как он знал, происходило.

Раздался крик. И все же этот единственный долгий крик не был ни воплем страха, ни криком агонии. Ликующий голос пел хвалу и веру. Это была молитва человека, которому была дарована великая истина, просветление, которое само по себе было подтверждением жизни, наполненной благочестием – высшим доказательством возвышенной веры.

Это было всего лишь одно слово, слово, которое содержало сущность всех надежд человека: «Иисус!» Только это, а затем – рев и треск вздымающегося пламени.

Но вслед за ним, в ужасной тишине, обрушившейся на огромную толпу, раздался еще один крик, удаляющийся с площади, как будто человек бежал со всех ног в слепом безумии.

Как и первый, этот голос Гвальхмай тоже узнал. Жиль Синяя Борода, лорд Машкуль, барон де Ре, маршал Франции, владелец многих поместий и замков – в этот трагический момент человек, чье сердце было разбито, чувствовал, что его душа умирает. Он увидел конец веры, надежды и мечты. Это был крик, от которого замерзала кровь:

«Будьте вы все прокляты! Вы сожгли святую!»

24

Феникс восстает из пепла