Кольцо Мерлина (ЛП)

«Это ваша привилегия, Лэглон. Ради нашей старой дружбы, я не стану препятствовать вам».

Гвальхмай остановился и пристально посмотрел ему в глаза.

«Барон, я плюю на нашу старую дружбу!» И, подгоняя действие к слову, он вошел в свою комнату и захлопнул дверь.

Он зажег свечу и оглядел себя в зеркале. Ему казалось, что он должен был измениться до неузнаваемости. Как мог человек добывать невинные души для пыток, смерти и уничтожения без того, чтобы это не отразилось на нем? Но на его взгляд, отличий не было. Возможно ли, что другие их видят?

Ему вдруг пришло в голову: самое страшное из всего – именно это. Монстр не обязательно ужасен внешне. Он может выглядеть как человек.

Гвальхмай собрал в узел запасную одежду и пристегнул к поясу меч Роланда и Жанны.

Он вышел. Все было тихо. Еще не рассвело. Проходя мимо комнаты де Ре, он остановился у двери и прислушался. Доносилось глубокое дыхание мирно спящего человека, не обеспокоенного совестью.

Гвальхмай вынул клинок и некоторое время простоял, положив руку на щеколду двери. Затем вздохнул и сунул меч обратно в ножны.

«Ты касалась его. Ты несла его с честью. Ты держала его с гордостью. Я не хочу пачкать его».

Он тихо прошел по коридору и вышел через заднюю дверь.

Местность, по которой он ехал, была ровной на много миль, и при дневном свете он мог видеть далеко, но ни разу не оглянулся на проклятый замок Тиффож.

26

Странник

Мужчины – романтичны. А дамы точно знают

Дела, и мысли, и мечты, что дочери скрывают.

Есть мнение, что дочь – всегда любимица отца;

Наоборот, для матери милее сыновья.

Мы думали об этом у царского дворца,

Когда свое решение зачитывал судья.

Солдат, создатель королей, ни разу не жена.

И что в награду от судьбы приобрела она? Песни Хуона

С незапамятных времен через густые леса Европы пролегла тропа, вытоптанная теми, кто нес янтарь на юг к Средиземному морю, и теми, кто доставлял бронзовое оружие и инструменты на север к Балтике.

Там, где пересекались такие торговые пути, возникали города, чтобы исчезнуть, когда надобность в них отпадала. Дома разваливались, а местность вновь зарастала терпеливыми деревьями. Мосты падали в реки, и их не восстанавливали. Снова люди использовали броды, потому что забывали, как делать такие гордые вещи, которыми пользовались древние.

Моря были укрощены, товары перевозили на кораблях, а не на лошадях или спинах людей. Тропа становилась узкой и извилистой. Она никогда не исчезала совсем, потому что находились те, кто предпочитал жить в одиночестве, и всегда были бродяги, которые ходили по тропе, потому что по собственным причинам избегали широких дорог.

В серый декабрьский день один такой бродяга шел на север. Близилась ночь, падал снег. Вокруг раскинулся лес, человек был голоден, он устал и замерз. Где-то впереди выли волки, но он продолжал идти по Янтарной дороге, как будто презирал волков или мало заботился о собственной жизни.

Ничто не указывало, где проходит занесенный снегом путь, но его ноги уверенно находили его, пусть иногда и спотыкались. Он поддерживал себя длинным посохом и шел быстро, хотя и прихрамывая.

Вскоре после наступления темноты, когда вой волков раздавался уже совсем близко, он наткнулся на небольшую поляну с хижиной дровосека. Человек остановился и посмотрел на полосы света, пробивающиеся сквозь ставни. Он стоял так долгое время, решая, идти ли дальше. Завыл волк. Странник устало вздохнул, подошел к двери и постучал.

Мужской голос спросил: «Кто там?» Он не ответил, но терпеливо ждал. Потом снова постучал.

Дверь чуть-чуть приоткрылась, дровосек выглянул, держа в руке топор. Он увидел слегка поклонившегося высокого человека в длинном сером плаще и широкополой серой шляпе, низко опущенной на лоб.

«Что ты хочешь?» Странник ничего не ответил и продолжил молча стоять.

Из-за спины мужчины выглянула хозяйка с ребенком на руках, которого она кормила грудью. За ее юбку цеплялся выводок малышей, которые тоже с любопытством рассматривали незнакомца.

Он поднял голову и посмотрел на нее. Увидев повязку на его правом глазу, она тихо охнула и подтолкнула мужа в спину. Тот нахмурился, тогда она прошептала ему что-то на ухо. Он открыл дверь чуть шире, хотя и не слишком любезно, и сказал: «Прошу, войди и почти мой скромный дом».

Странник молча склонил голову и вошел. Ветер успел задуть за ним немного снега.

Женщина освободила ему местечко у большого камина, согнав детей, и приняла у мужчины посох и верхнюю одежду. Он сел и протянул руки к теплу. Он очень устал, его руки дрожали.

Теперь они увидели, что странник был одет во все серое, от туники и штанов до тяжелых ботинок и чулок с перекрестными подвязками.