Кольцо Мерлина

"Узнаешь меня по золоту!" — были последние слова Кореники. И действительно — волосы Тиры были золотыми; золотом было вышито платье, которое носила русалка, чтобы привлечь его восхищенный взгляд; гривна, обвитая вокруг тонкой обнаженной талии Никки, тоже была золотой. По этим намекам он узнавал ее в разных воплощениях. Но никогда прежде она не казалась ему такой красивой, как сейчас.

Гвальхмай увидел возрожденную, словно отлитую в той же самой форме Коренику, ту, которую он впервые узнал и полюбил, потому что то выражение, которое временно изменило Тиру и Никки в соответствии с жившей внутри них душой, воплотилось в этой прекрасной дочери Нихона так, как если бы Кореника родилась во второй раз.

Без сомнения, это была она!

У него было мало времени, чтобы рассмотреть это чудо. Его проводник уже опустился на колени и низко поклонился.

"Достопочтенный Горомэ-сан, посланник императора Монголии", — объявил он.

Барон склонил голову в вежливом приветствии. Затем, поскольку Гвальхмай остался стоять, он тоже встал.

"Я приветствую вас, уважаемый сэр, и предлагаю вам гостеприимство моего дома. Я барон Куроки Хидаяма, а это моя дочь леди Митами Уюме. Именно она сообщила мне о вашем приезде. Как только вы примете ванну, мы пообедаем. Несомненно, вы голодны и устали. Пожалуйста, все, что вы видите, находится в вашем распоряжении. Это ваш дом". Он дважды хлопнул в ладоши.

Гвальхмай мог только смотреть, как будто проглотил язык. Были забыты все красивые слова, изящные приветствия, приличествующие фразы, изысканно переплетенная речь, которая сглаживала его путь в Камбалуке, и на освоение которой он затратил немало усилий. Исчезли его придворные манеры, улетучились и забылись, как будто их никогда не было.

Леди Митами Уюме! Дочь даймё! Это и были те самые люди, которых придворные хана называли "собачьими дьяволами"? Эти люди были тем самым народом, против которого могущественная нация готовила вторжение и снаряжала огромный флот? Против этих маленьких, утонченных людей?

Он, Гвальхмай, направлял все свои усилия на их уничтожение, преследуя эгоистичные, корыстные цели! Чтобы получить несколько кораблей, он был готов обрушить огонь, смерть и рабство на свою Коренику, на их Страну снов?!

В воротах, через которые он проходил, входя в замок Шори, он узнал те массивные ворота из видения Шан Чо. Он даже помнил те самые следы от тесла на дереве. Это удивительно! Все оказалось правдой! И все это падет как бумага перед мощью хана Хубилая!

Тогда он скорее умрет, чем позволит этому случиться!

Чуть позже он оказался в ванной в сопровождении горничной, едва понимая, как туда попал. Он смутно помнил, как ответил что-то подходящее хозяевам, но не мог вспомнить, что.

Пока он отмокал в обжигающей ванне, пока его терли так, что он едва не потерял кожу, пока задыхался под ведром холодной воды прямо из глубокого колодца, пока его мутузили так, что он должен был остаться весь в синяках, хотя его красивая мучительница называла это нежным массажем, он пытался вспомнить прекрасное лицо Митами Уюме — Кореники.

Напрасно массажистка использовала самые тонкие приемы, он едва слышал ее вздохи и комплименты по поводу его молодого лица и сильного тела, несмотря на его седину. Напрасно ее ласковые пальцы осторожно пытались возбудить его удовольствие, напрасно ее глаза говорили то, чего не осмеливались сказать ее губы; он едва ее замечал.

Была только одна улыбка, которую он хотел видеть, только одна женщина, которой хотел коснуться, и только одна любовь, которой надеялся насладиться.

Его одели в шелк и обули в толстые белые чулки и мягкие тапочки, после чего отвели в столовую, где хозяин с дочерью уже ждали его. Его напряжение схлынуло, и он, наконец, почувствовал спокойную, безмятежную атмосферу этого дома.

Еда была простой. Сначала была морская рыба с приправленными горчицей грибами. За черепаховым бульоном с черепаховыми яйцами и капелькой имбирного сока последовало основное блюдо из тонко нарезанной курицы, притушенной в соевом соусе с мелко нарезанными зелеными верхушками белой редьки.

За хвостами омаров, выложенными в виде пионов на отварном белом рисе, принесли особое сакэ, а потом на низкий столик поставили поднос с фруктами.

Под деликатный, ненавязчивый звон сямисэнов за расписной полупрозрачной ширмой, которую протянули через весь зал, чтобы создать обедающим интимную обстановку, начался разговор.

Гвальхмай не мог знать, что само присутствие дочери барона было здесь очень необычным. В других культурах, с которыми он был знаком, от Ацтлана и Ходеносауни в Алате до Британии, Европы и континентальной Азии, женский голос имел такой же вес, как и мужской, хотя и был иногда более пронзительным.

Не зная всего этого, он не удивился, когда обнаружил, что барон Хидаяма, похоже, находился под властью этой молодой женщины. Если то, о чем он подозревал, было правдой, было бы более странно, если бы это не было так.

Однако ему показалось необычным, что она начала разговор.