Кольцо Соломона

Уразиил, великий Дух Кольца, был не из тех, кто станет тянуть кота за хвост, когда надо срочно ремонтировать дворец. Внизу, у подножия башни, уже кипела работа. Здания вокруг садов, наиболее сильно пострадавшие от пожаров, оделись шаткими бамбуковыми лесами, и десятки джиннов уже сновали взад-вперед по лабиринту лестниц, разбирая завалы, растаскивая тлеющие бревна и развеивая висящие в воздухе обрывки магии. Со стороны карьера доносился лихорадочный перестук молотов; ифриты летели на запад, в сторону лесов, добывать древесину. Во дворах выстроились вдоль чанов с цементом ряды мулеров, [123]деловито размешивая хвостами раствор, в то время как в садах, уходящих в голубую даль, трудились полчища бесов, засевающих попорченные огнем лужайки.

И посреди всего этого шагал Соломон, ведя под ручку царицу Балкиду.

С балкона, где я стоял, даже монументальное чувство собственного достоинства Соломона и Балкиды выглядело совершенно незначительным. Это были просто две крохотные фигурки, одетые в белое с золотом, почти неразличимые среди свиты, что тащилась за ними по пятам. [124]Балкида двигалась медленно, напряженно, как воплощение опасливой гордости; Соломон держался свободнее. Время от времени Он театрально взмахивал руками — очевидно, указывал ей на какие-то красоты садов. На одной руке сверкало золотое колечко.

Ну, надо сказать, при той огромной власти, которая находилась в его распоряжении, Соломон, по человеческим меркам, являл просто-таки чудеса сдержанности. Большая часть его поступков более или менее была направлена на общее благо, и вдобавок он был великодушен — в чем только что убедились мы с Ашмирой. И все-таки, все-таки — в душе он оставался царем, а это значит — надменным пижоном, склонным к показухе. Даже это его небрежное, мимоходом проявленное великодушие по отношению к нам было, на свой лад, еще более броским и показушным, чем все его драгоценные побрякушки. Нет, не то чтобы я был против, что вы!

А что касается царицы Савской… Ну…

Темноглазый шумерский юноша, взирающий с балкона на сады, грустно пожал плечами, отлепил свою расхристанную сущность от перил, на которые опирался, и вернулся в зал.

Мне пора было уходить.

Девушка расселась на одном из золоченых кресел Соломоновых апартаментов и уминала за обе щеки медовую коврижку со всем изяществом и сдержанностью голодного волка. [125]Когда я вошел, она и ухом и не повела, по-прежнему продолжая жрать. Я уселся напротив и впервые со времени своего возвращения как следует к ней пригляделся.

Руки-ноги у нее все были на месте, но в целом она изрядно поистрепалась. Одежда на ней порвалась и обгорела, тело в синяках, губа припухла, отдельные пряди волос обесцветились и окрасились зеленым там, где ее опалило магическим пламенем. Все это, несомненно, на пользу ей не пошло, но это были не единственные изменения в ее облике. Глядя, как она жадно прихлебывает Соломоново вино и нахально вытирает руки о шелковые подушки, проницательный наблюдатель (вроде меня) мог также отметить, что она выглядит куда более живой и энергичной, чем при первой нашей встрече тогда, в ущелье, когда она надменно и холодно взирала на меня, восседая на своем верблюде.

Да, как ни серьезно пострадала внешность Ашмиры в ходе ночных событий, я заподозрил, что цепь, сковывавшая ее изнутри, наконец лопнула — и уж это-то, несомненно, пошло ей на пользу.

Она взяла гроздь винограда и миндальную булочку.

— Ну что, как они там, все еще гуляют?

— Ну да, старательно осматривают сады… — Я задумчиво прищурил свои красивые глаза. — Мне кажется или твоя добрая царица Балкида на самом деле — стерва изрядная?

Ашмира криво усмехнулась.

— Ну да, надо признать, она не… не настолько благородна, как я рассчитывала.

— Мягко говоря, да.

— Нет, ну а ты чего ожидал? — Девушка стряхнула крошки с колен. — Она меня отправила аккуратно прирезать царя и стащить Кольцо. А теперь Соломон превозносит меня до небес, Кольцо по-прежнему при нем, а ее самое приволокли в Иерусалим, как тупого беса на сворке!

Анализ ситуации был краткий, но точный.

— Он ее покорит, — заметил я. — Так всегда бывает.

— Ой, да Соломона-то она простит, — сказала Ашмира. — А вот меня — нет.

И снова взялась за булочки. На время воцарилась тишина.

— Что ж, тогда очень удачно вышло с этим предложением, — сказал я.

Она подняла глаза, не прекращая жевать.

— Чего?

— Ну, с этим Соломоновым предложением. Он щедро тебя наградит за то, что ты поможешь ему сформировать новое, прогрессивное правительство, или как это там называется. По-моему, фигня какая-то. Но ты наверняка будешь счастлива.

Сказав так, я уставился на потолок.

— Тебе, похоже, эта идея не нравится, — заметила девушка.

Я нахмурился.