Колумбайн

Люди, считал он, жалкие дебилы, слишком тупые, чтобы осознать свое скучное существование. Мы бездарно растрачиваем жизнь по пустякам, подобно автоматам, выполняем чужие приказы вместо того, чтобы реализовать свой потенциал, и разве мы «когда-нибудь задаемся вопросом, зачем ходим в школу?» – спрашивал он. «Для большинства из вас, пустоголовых тупиц, это еще не очевидно, но те из вас, кто думает чуть больше и чуть глубже, должны понять, что общество превращает молодежь в послушных роботов». Человеческая природа подавлена социумом, а здоровые инстинкты – законами. Нас учат вести себя, как машины на конвейере; именно поэтому парты в школе ставят рядами и приучают детей реагировать на звонки с урока на урок. Единообразный человеческий конвейер выдавливает жизненные соки из личного опыта. Как выразился Эрик, «еще часть человеческой природы выдувается из твоей же задницы».

С философской точки зрения концепция превращения людей в роботов была одним из тех немногочисленных вопросов, по которым мнения убийц сходились. Дилан также часто называл окружающих зомби. Оба подростка полагали, что их уникальность заключается в том, что они познали самих себя. Они оба могли разглядеть суть через застилающий глаза всех остальных людей туман. Но Дилан рассматривал свое отличие от других как проклятие одиночества. И он взирал на зомби с состраданием; он страстно желал, чтобы эти несчастные, жалкие существа вырвались из своих ящиков.

Эрик же считал, что все дело в естественном отборе. На сайте он только упомянул эту концепцию, но в дневнике изложил ее подробно – и безжалостно. Естественный отбор не сработал. Вмешался человек. Лекарства, вакцины, специальные программы обучения – все это сплелось, чтобы оставить неполноценные особи в человеческом стаде. Поэтому Эрика и окружали те, кто был неполноценен, – и они не закрывали своих гребаных ртов! Как можно выносить их жалкий треп?

У Эрика было много идей. Уничтожение в результате атомного апокалипсиса, биологическая война, заточение всего человеческого рода внутри гигантской игры Doom.

Но Эрик также был реалистом. Он не мог восстановить естественный ход вещей, но мог устроить собственный отбор. Чтобы совершить это, он принесет себя в жертву. «Я знаю, что скоро умру, – писал он, – как умрете и вы, и все остальные».

«Скоро» в его понимании означало год. У Эрика был на редкость широкий временной горизонт для семнадцатилетнего подростка, планирующего свою смерть.

В глаза Фузильеру сразу же бросилась его лживость. Эрик получал пьянящее удовольствие, когда обманывал других. «Я часто лгу, – признавался он. – Лгу почти постоянно и всем. Чтобы не палиться. Посмотрим, сколько раз я наврал по-крупному: «да, я бросил курить»; «ради себя самого, а не потому как боялся, что меня застукают»; «нет, я больше не изготавливал бомб».

Эрик не верил в Бога, но ему доставляло удовольствие уподоблять себя ему. Как и Дилан, он делал это часто, но без проявлений неадекватности – они были подобны Богу: они далеко превосходили окружающих по проницательности, интеллекту и информированности. Подобно Зевсу, Эрик создавал новые правила, легко впадал в гнев и наказывал людей необычными способами. У Эрика была убежденность в собственной правоте. У Эрика созрел план. Это Эрик достанет оружие, и сделает взрывные устройства, и будет калечить и убивать, и много чего еще. Они посеют ужас, далеко превосходящий ужас от их выстрелов. Их самое главное оружие – это телевидение. Эрик заглядывал далеко за пределы кафетерия школы «Колумбайн». Возможно, он убьет сотни, но мертвые люди, их расчлененные тела ничего для него не значили. Они всего лишь статисты – так не все ли равно? В представлении главные не они. Главными в постановке Эрика, которую можно будет лицезреть только один день, станут телезрители.

Парадоксом было то, что жертвы ничего не почувствуют. «А большинство зрителей даже ничего не поймут», – сетовал Эрик. Какая жалость! Но они почувствуют силу его руки, «если мы научимся делать бомбы с часовым механизмом и установим сотни таких бомб вокруг частных домов, дорог, мостов, зданий и заправочных станций». «Это будет как беспорядки в Лос-Анджелесе, как взрыв, устроенный террористами в Оклахома-Сити, как Вторая мировая война, как Вьетнам, как Doom, смешанные воедино. Может, мы даже заварим небольшой бунт или революцию, чтобы изгадить все так сильно, как только сумеем. Я хочу оставить миру неизгладимое впечатление о себе».

Фузильер отложил дневник. Ушел примерно час, чтобы прочитать его в шумной оркестровой комнате «Колумбайн» через два или три дня после убийств. Теперь он догадывался, с кем имеет дело – с психопатом.

Часть IV Вернем нашу школу

40. Психопат

«Я буду убивать», – написал Эрик. Почему? Его объяснения полны нестыковок. Потому что люди были дебилами? Но разве это могло заставить подростка убивать? Большинству читателей риторика Эрика показалась бы просто безумной.