Колумбы российские

— Да, очень странно… ведь вороны как будто спокойно спускаются внутрь крепости, не боятся людей. Ничего не понимаю. Ну, да завтра утром выясним.

Он все еще носил повязку на простреленной руке, она иногда беспокоила его.

Рано утром Баранов послал к воротам крепости переводчика с белым флагом и приказал ему заявить индейцам, что если ворота не будут открыты немедленно и крепость не сдана, то сразу начнется жестокая бомбардировка, и крепость будет взята штурмом.

Довольно скоро у лагеря Баранова появился бежавший к нему переводчик.

— Александр Андреевич, — кричал издали запыхавшийся парламентер, — в крепости никого нет!..

— Как никого нет? Что ты там мелешь?

— Нет никого, крепость пуста… Я подошел к воротам, кричал, — никто не ответил. Тогда я заглянул в щель ворот и увидел, что двор пуст… в крепости нет ни одного человека…

Баранов нахмурился, все еще не веря полученной информации.

— Не ловушка ли какая?..

Повернулся к Кускову:

— А ну, пойдем к господину капитану… держать совет.

Лисянский, услышав сообщение Баранова, был ошеломлен…

— Ну что же, — сказал он, наконец, — пойдем в крепость.

Подозвал Повалишина.

— Дайте сигнал десанту начать медленное движение к крепости… шагом… не бежать… быть готовыми к любой неожиданности. Бомбардировку отменить!

Медленно поднялась цепь моряков с лейтенантами Повалишиным и Арбузовым во главе. Оба молодые офицера со шпагами в руках медленным шагом приближались к крепости, зорко смотря вперед — нет ли подвоха.

За тонкой линией моряков двигалась вся ватага промышленных и кадьякских жителей. Впереди, сдерживая их нетерпение, шли Баранов и Кусков. Вместе с ними был и Лисянский, решивший оставить корабль на попечение бомбардиров и младших офицеров.

Со стороны крепости — ни звука. У некоторых матросов по спине забегали мурашки.

«Хоть бы стрельнули раз, окаянные», — думали они.

Все ближе и ближе к воротам подходит цепь моряков… пять сажен, три… одна…

Повалишин повернулся к матросам:

— А ну, братцы, навались на ворота… Тут что-то не ладно… да не зевайте, держите ружья наготове.

Дружно навалились моряки на ворота, и те, к их удивлению, довольно легко распахнулись.

— Вперед! — закричал Повалишин.

— Ура! — прокатилось по склону горы, и матросы ринулись во двор крепости.

— Ур-ра! — звонко закричал Баранов и довольно быстро для своих больных ног побежал за моряками. Следом за ним ринулись остальные.

— Ура! — опять закричали моряки, ворвавшись внутрь крепости и в недоумении один за другим замолчали.

Во дворе крепости было пусто и только над головами зловеще закружились вороны. Скоро двор заполнился массой людей, все еще не понимавших, куда девались индейцы.

— Юрий Федорович! — вдруг громко позвал Лисянского Повалишин. — Скорее сюда! Посмотрите!

Встревоженные Лисянский и Баранов бросились в угол крепости, куда их звал Повалишин.

Там их ожидало зрелище, от которого у многих волосы зашевелились на голове.

В углу в разных позах лежали убитые индейцы — не менее тридцати, очевидно, сраженные во время бомбардировки, а в стороне от них, ровненько в ряд, лежали пятеро убитых индейских детей. Поодаль валялось несколько собак. Индейцы, ночью тайно покинувшие крепость, очевидно, боялись, что дети плачем могут выдать их планы, и поэтому решили умертвить их. То же самое они сделали со всеми собаками, чтобы они лаем не выдали тайком покидавших форт.

— Боже! Какой ужас! — невольно вырвалось у Лисянского. — Какое варварство!

— Нехристи… нехристи и есть, — добавил тихо Баранов и, скинув шапку, широко перекрестился, — за упокой душ невинных младенцев, умученных врагами…

Лисянский позже, описывая эти события, записал: «Сойдя на берег, я увидел самое варварское зрелище, которое могло бы даже и жесточайшее сердце привести в содрогание. Полагая, что по голосу младенцев и собак мы можем отыскать их в лесу, ситкинцы предали их всех смерти»…

Лисянский вначале недоумевал, почему индейцы покинули крепость, когда, по его сведениям, там находилось не менее восьмисот человек индейских воинов, не считая нескольких сот женщин и детей. Потом, обойдя крепость со своими офицерами и Барановым и проверив имевшиеся там боезапасы, он пришел к убеждению, что индейцы израсходовали весь свой порох для пушек и пули для ружей. Он так и писал в своих воспоминаниях: «побег ситкинцев надо приписать имевшемуся у них недостатку в порохе и пулях. В крепости мы нашли около ста наших пушечных ядер. Кроме этого, нам достались две оставленные неприятелем небольшие пушки»…

7

Итак, через два года после разгрома форта Святого Михаила и страшной смерти его защитников, убитых и замученных дикими колошами, жертвы этой трагедии были отомщены. Индейская крепость, высившаяся над местностью, наконец взята, и враги рассеялись где-то на другой стороне пролива.