Колыбель

Все у нее стало как положено: никакого в лице испуга, никаких улыбочек диковатых, только говорить не умела, да еще сама делать по дому ничего не могла. Витька Кормач, к примеру, затеет по хозяйству управляться: ну там крученый паныч-вьюнок в палисаде посеять, она помогает ему. Землю рыхлит, воду носит, еду тоже вместе готовили. Вот и все их дело...

ЛЕГЕНДА ОЗЕРА

А было время, когда вода в море была сладкая. И хватало ее и людям, и скоту, и полям. Счастливо жилось народу у этого моря. Всего было у него вдосталь, особенно хлеба, потому что не было над людьми владыки, кроме солнца. Поклонялись ему все: и земледельцы, и пастухи, и рыбаки. Не было врагов у этого народа, потому что долгое время не ведали худые люди о существовании столь благодатного края. А не ведали они оттого, что жил счастливый народ на полуострове, отделенном от Большой земли высокой соляной горой Актуз. Это потом стали так называть ее, когда пришло горе к этому народу. Горе одного — еще не горе. Другие отчаяться не дадут — утешат, помогут, выручат. А когда у всех общее горе, надеяться не на кого.

О том, что приближается горе-злосчастье, первыми узнали пастухи, которые собрались вечером на самом высоком холме — своем обычном месте ночлега. Удобное это место для пастухов. С вершины холма далеко видно, все стада как на ладони. С вечера их видно хорошо и утром тоже. Следили пастухи, в оба смотрели, чтобы скот не потравил посевы. Хлеба всегда вдосталь, когда берегут его все живущие на земле. Развели пастухи, как водилось, высокий костер, стали еду на огне готовить, в тепле и свете песни петь, разговоры говорить, думы думать. Чистые то были песни, легкие разговоры, добрые думы... Лишь один из пастухов, не молодой и не старый, который пел всегда самые светлые песни, говорил самые радостные разговоры, самые мудрые думы вынашивал, отошел в этот вечер от костра подальше, собрал в окрестностях камни — самый большой положил посередине круга, выложенного из камней поменьше, сел на него и уставился в ту сторону, куда ушло на покой солнце. Чем выше поднималось пламя костра, тем темнее становился берег неба, тем явственнее видел он: разгорается над землей низкая, неведомая до сих пор красная звезда.

— Иди к нам! — стали звать его товарищи. — Солнце давно отдыхает, зачем беспокоить его молитвами. Разве оно не любит нас, народ свой?!

Но тут спокойные голоса пастухов прервал крик пастушонка. Все подумали, что скот на поля двинулся, потравой грозит посевам. Оставили свои дела, всматриваются вдаль, готовые броситься на своих быстрых неутомимых ногах вниз, отвернуть стада от хлебов колосящихся. И увидели, как над соляной горой, даже в ночи белой, кружится стая черных птиц. Смолкли песни веселые, утихли разговоры добрые, прервались думы светлые... Поняли пастухи: надвигается на них горе горькое. Вышел из своего круга пастух, который первый увидел в небе красную звезду, до того неведомую. Сказал не молодой и не старый пастух товарищам: пускай бегут пастушата вниз, одни к рыбакам, другие к земледельцам, расскажут людям о беде надвигающейся. Всю ночь не спал народ. Тихо было на счастливой земле, даже дети не плакали, даже птицы не пели утром, ягнята не блеяли, жеребята не скакали по утренней росе. Давно спустились пастухи с холма. Давно смешались с рыбаками и земледельцами. Стоят, сгрудившись у подножия соляной горы, отгородив от горя горького стариков, женщин и детей, а костер на холме гаснет. Никто не подкладывает в него сухих бурьянов да кизяков, а дым в небо столбом идет, омрачает взошедшего солнца чело. Не до костра жителям... Глядят они, как все ниже спускается черная стая, затмевая белоснежный склон соляной горы. Спустились птицы наземь, и увидели все, что не птицы это, а черные, похожие друг на друга воины. В руках у них копья и палицы с шипами, а у пастухов, рыбаков, земледельцев — никакого оружия. Не приходилось им воевать, и остались они с голыми руками. Посмотрел предводитель воинов на сгрудившихся мужчин счастливого народа, размахнулся, бросил палицу в народ что было силы. Выставили мужчины руки, ударилась палица о них и рассыпалась в прах. Бросили свои палицы другие воины, остались те, что с копьями. Подняли и копья для броска, а предводитель крикнул низким чужим голосом, и не полетели копья в народ. Предводитель понял: не взять силой счастливых людей. Решил хитростью покорить народ.

— Ладно, — сказал он примирительно. — Вижу, не дадите вы мне свою землю. Ладно, пускай она остается вам. Но раз пришел я в ваш край, дайте мне какую-нибудь дань, и я отступлюсь.

Задумались люди. А предводитель подсказывает:

— Отдайте мне ваших девушек. У вас их вон сколько, у моих воинов нет жен.

Заголосили девушки и матери их.

— Нет, — ответили мужчины, — не отдадим тебе наших дочерей.

— Тогда выдайте мне ваших юношей, у вас их вон сколько, а у меня совсем мало воинов осталось.

Заголосили матери и невесты.

— Нет, — ответили мужчины, — не отдадим тебе наших сыновей.