Колыбель тишины (СИ)

Фея садится рядом с человеком и слушает его сон. Легкое дыхание, умиротворенную негу, сковавшую тело. Диана думает, что люди очень беззащитны, особенно в такие моменты — но и всегда тоже. Они слабы и легко ломаются. Их можно ранить. Почему же она пытается их понять? Хочет ли она быть такой же, как они?

Свои желания Диана не выражает осознанно, но думает сейчас: она не хотела. Она не хотела тогда причинять ему боль. Она хотела лишь понять, какое чувство в человеке самое сильное. Что ж, теперь она знает, но от этого пострадал Каспер. Ему обидно. Он её ненавидит? Диане не хочется, чтобы её ненавидели, но подвох он поймёт. Он сможет её простить?

Люди спят так спокойно. Их фантазии прекрасны. Диана может брать их в руки, как бабочек с прозрачно-красочными крыльями, и сдувать пыльцу. Наверно, стоит попробовать, но не сейчас. Диана прислоняется к парте и слушает дыхание Каспера, сама закрывает глаза. Она не хочет больше его ранить. И не будет.

Видимо, любовь — не то, что ей суждено понять. И ладно. Так тоже живут. Каспер говорил. Диана засыпает, пронзительный закат щиплет кончики губ.

Просыпаясь, она обнаруживает на себе ту самую кофту, что была у Каспера на коленях. Вздыхает и снимает её — холод феям не страшен, как и любая опасность. Просто Диана не знает, чего от себя ждёт, чего от себя хочет. Возможно, прежде чем с Касом мириться, ей стоит понять себя. Или хотя бы выспаться. Начнёт она со второго…

========== «Не прикасайся» (Настя) ==========

Комментарий к «Не прикасайся» (Настя)

На майско-июньский челлендж.

День 8: «Нежелание беспокоить».

— 2017 год, июнь

Каждый раз, когда она молит о спасении, она получает его — в форме порой неожиданной. Она может получить всё, чего пожелает, она может обрести любое сокровище, любым даром любоваться — если сама о том попросит. Её молчание — это её выбор. Личный и ненавистный. Она закусывает губу и натягивает тонкие перчатки, гасящие звуки. Она прячется от самой себя, чтобы больше никого не ранить.

Стёкла разлетались вдребезги. С ними вдребезги разлеталась и сама Настя.

Она никогда не хотела быть кому-то помехой. Она чувствует собственную слабость так же ясно, как собственное отчаяние; погружается с головой и зажимает рот ладонями, когда сердце рвётся из груди, когда хочется кричать, кричать, кричать, до боли в лёгких, до севшего голоса, лишь бы хоть кто-нибудь услышал. Берёт трубку и говорит дяде, что с ней всё хорошо. Закрывает глаза и сползает вниз по стене.

Михаил звонит и разговаривает с ней, отправляет ей подарки. Он никогда не приезжает, на вопрос о причине честно признаётся: «Не жалуют меня твои родители, Настюш». Да, мать действительно его на дух не переносит, а поддерживаемую с ним связь порицает усиленно. Настя слабая и не может сопротивляться давлению, но за дядю хватается, как за последнюю соломинку, и с таким жаром в глазах доказывает, что он ей необходим, что родители впервые сдаются и позволяют ей поддерживать отношения. Дядя не приезжает, но остаётся единственным человеком, которому до Насти в этом мире есть дело.

С другой стороны, хорошо, что он её не видит — он спросил бы про перчатки. Перед родителями отмазалась, в школе пришлось повозиться, но со временем все привыкли. Настя по ночам стягивает ткань и боится даже вдохнуть.

Она не хочет нести разрушение. Она не хочет доламываться. Она не хочет никого беспокоить.

Ей всё равно, кто её родители, что с её наследством, что с её авторитетом. Настя учится идеально, потому что на остальное у неё нет желания. Играет на фортепиано. Слушает голос далёкого-далёкого Михаила и с потерянностью думает, что не сможет никогда его посвятить в свою боль. Настя не хочет, чтобы он тревожился. Её голос — её дело, её беда. Нельзя никого вмешивать.

Настя сворачивается клубочком на кровати и дышит на костяшки — тихо-тихо, чтобы не будить свою страшную силу. Дни сливаются в серую череду. Она лжёт, глядя в глаза родителям, а с дорогим близким просто не может быть честной. Настя сама должна сражаться. Она не может полагаться на кого-то ещё.

Поэтому переезда в Авельск она не только ждёт, но и боится. Ещё и когда светловолосый парень — это не дядя, но она не уточняет — со странным именем Роан открыто заявляет, что знает, кто она такая; Настя боится, честное слово. Если она закричит, наверняка мир взорвётся. Будет хаос. Настя хаоса опасается. Настя сбегает, потом Дмитрий, потом…

Она всё же возвращается. Она склоняет голову, когда с ней разговаривают, и не смотрит в глаза этим людям. Они знают, и они могут ей помочь. Проблема лишь в том, что она не позволит им помочь.

Вечером Роан уходит, а они остаются на кухне с Антоном, и Антон — красивый парень, которого она ещё немножко стесняется — долго смотрит на неё, ровно и бесстрастно, а затем садится напротив.

— Я такой же, как ты, — говорит он размеренно, и каждое слово весомостью касается обнажённого волнения. — Не бойся. — Его глаза красновато-винного оттенка, они мерцают. — Я защищу тебя.

Но, когда он чуть вытягивает руку, Настя вздрагивает:

— Не прикасайся!