Колыбель тишины (СИ)

Леля совсем не против. Она только улыбается — губки изгибаются в дымчатом символе покорности, она и не желает противостоять. Что ей? Это совсем не важно. Раз уж Леля существует такой — неловкой, слабой и хрупкой, способной только резать себя на части, рвать на куски ради других — она должна свою жизнь оправдывать. Как хорошо, что её подобрала NOTE! Теперь Леля точно живёт не напрасно! Ей совсем не больно. Совсем. Это не должно быть больно. Это её предназначение, в конце концов!

Филипп смотрит на неё долго и внимательно. Девочка улыбается ему одними губами, но в розовых тусклых глазах её единственная живая мысль — это нескончаемый горестный крик.

— Я всех защищу, — спокойно и ясно говорит Леля, даже с какой-то гордостью, даже с какой-то терпкой радостью. — Я для этого живу. Я и вас защищу тоже.

За спиной — только стена, когда Леля в неё впечатывается, вновь по привычке отступая. Между ними короткое расстояние, и наставник опускается на одно колено, протягивает руки и берёт в свои ладони одну её. У него глаза зелёные с голубым, похожие на весенний пруд. Весна — но не такая, какая застряла в невыразительном облике девочки-сакуры со стеклянными слезами в уголках ресниц. Вдоль предплечий по бледной коже извиваются шрамы.

Всё в порядке. Ничего страшного, она ведь делает то, что должна и что может. Она для этого существует. Она делает всё, на что необходима.

Леля улыбается, но её улыбка всегда немного дрожит. «Потому что ты всё-таки боишься новой боли», — хочет сказать Филипп, но молчит. Вместо этого он поднимает глаза и встречается с её взором — растерянным и подавленным. Леля на ребёнка похожа не только внешне. И сможет ли он помочь, если это его предназначение?

— В таком случае я защищу тебя, — произносит Филипп.

Его новая ученица только кратко и безропотно кивает. Всё равно его слова она ещё не способна понять.

========== «Масло» (Мелани, Дион) ==========

Комментарий к «Масло» (Мелани, Дион)

Проклятый город, 2016 год.

На осень-2018.

Ключевые слова: масло, хороший, воевать.

Нужно много смелости, много отчаяния, много решимости — всего и сразу, и побольше, чтобы путей для отступления не осталось совсем, чтобы их искать не приходилось. Тут каждый шаг — что попытка не отступить, не вздохнуть о прежних временах, отпустить сожаления. Мелани — девочка храбрая, но и у неё есть свои страхи; против них она и выходит каждый день воевать, руки в бока уперев и сверкая широкой улыбкой. Смеяться в лицо опасности для неё тоже не впервой, Мелл, как-никак, в Проклятом городе живёт.

Сюда её заносит буйный и непокорный, как она сама, ветер. Мелани ищет свободу и находит её там, где формально существуют только цепи — долг защищать, спасать, не позволять уничтожить. Раз за разом и день за днём; обязанности Мелани мнимо-специфичны, она ими не тяготится. Вокруг страдают, разбиваются в тысячи осколков люди, всё за других и за себя в том числе решая, и одной Мелани нет до них никакого дела.

Проблемы и несчастья города обтекают её, словно масло — липко, но быстрее сходя, лишь мельком затрагивая изящный силуэт. Реки вниз по ладоням; Мелани отражена в жидком солнце, расслабляется — её это не затронет. Она неприкосновенна, ни к чему и тревожиться, её это не заденет и не посмеет коснуться.

— Мелли, — зовёт её Дион. Строгий тёмный костюм, и за чистыми стёклами очков — усталый серебристый взгляд, вечное сияние ясного разума, сотни невыполненных обещаний и тысячи неразгаданных тайн. Он выглядит лет на десять моложе, хотя ему вроде как за тридцать, и эта хрупкость — а вовсе не просьба в хрустальном тоне или бархатистая усталость в морщинках у глаз — останавливают девушку.

— Чегось? — отзывается она приветливо, мастерски переняв некоторые русские словечки с особым на то желанием; из её уст всё звучит иначе, с акцентом, но разве это не делает её прелестной?

Вокруг Диона раскиданы книги, великое множество, по всему полу кабинета, где-то стопками, где-то целыми завалами. Мелани тут гостья, но у неё и так эксклюзивные права; девушка поправляет джинсы на коленях и присаживается с прямой спиной, словно леди, на наиболее устойчивую стопку.

— Да, наставник? — повторяет она более официально, соответствуя своему статусу стажёра. К тому же, Дион вызывает у неё странное чувство лёгкой симпатии, и она ничего не имеет против пары минут общения с ним.

— Мелли, — повторяет Дион с ласковым укором, — зачем ты вчера пошла с Адамом на дежурство?

Он её отчитывать собирается?! Мелани возмущается, вспыхивая, и уже готовы сорваться с языка злые слова на родном диалекте, как она тормозит саму себя. Нечего на Диона сердиться, хоть его опека и унижает. В конце концов, он несёт за неё ответственность, вот и бранит всем своим тоном, хотя держится по-прежнему спокойно.

Чужое недовольство Мелани тоже безразлично; оно обтекает её маслом — пластиковую фигурку, не отравляя изнутри.

— Он без меня бы не справился, — надменно заявляет девушка с полным осознанием своей правоты. — Я же талисман! Адам слабый. Я нужна, чтобы у него всё получалось.