Колыбель твоих оков

Когда я захожу в лабораторию, там все еще горит свет. «Видимо, уходя, студенты забыли выключить свет», — думаю я. Я продолжаю работать, и время пролетает очень быстро. Когда я заканчиваю, на часах уже шесть вчера. Я решаю распечатать несколько статей, чтобы взять их с собой и почитать вечером, а потом пойти домой.

По дороге в свой офис я вспоминаю, что не проверила, выключила ли сушильный шкаф. Я решаю проверить и поэтому возвращаюсь в лабораторию. Но как только я подхожу к лаборатории, я вижу, что из-под двери валит густой дым. И тогда я совершаю очень большую ошибку, и все происходит слишком быстро. Вместо того, чтобы разбить стекло и нажать на кнопку пожарной сигнализации, которая находится прямо рядом со мной, я вхожу в лабораторию. Я зажмуриваюсь от едкого дыма, который проникает в мои глаза и легкие, и пытаюсь пробраться к сушильному шкафу. Я просто не могу поверить, что могла забыть главное правило техники безопасности в лаборатории. В этот самый момент я понимаю, что дыма слишком много, поэтому я решаю вернуться в коридор и вызвать пожарных. Но когда я поворачиваюсь, уже готовая бежать к двери, в моих глазах резко темнеет и все, что я помню — это как я теряю силы и оседаю на пол. Я вижу, как на меня надвигается чья-то тень. Я не успеваю рассмотреть фигуру, потому что мое сознание погружается в туман.

Я прихожу в сознание от света фонарика, который направлен мне в глаза. Как только я открываю глаза, мою голову пронзает ослепляющая боль, и я вскрикиваю, но это пустяки по сравнению с болью в горле. Адская боль лавиной растекается по моему бедному горлу.

— Что вы ей сделали? Почему она кричит? — резко раздается злой и до боли знакомый голос, которого не должно быть здесь.

Я ловлю себя на мысли, что я рада слышать именно этот голос. Я лежу на каталке рядом с машиной скорой помощи. Эммануэль стоит рядом и смотрит на меня в ужасе. Он вернулся.

— Я ничего не сделал, сэр. Девушка наглоталась дыма и у нее ушиб головы. Но она будет в порядке. Как вы себя чувствуете? — спрашивает меня, по всей видимости, парамедик.

— У меня очень болит го…, — не успеваю я договорить своим новым хриплым голосом, как начинаю судорожно кашлять. От этого мое горло начинает болеть еще сильнее. Я замечаю, как Эммануэль тянется ко мне, но медлит, останавливается на полпути, и его руки опускаются.

— Сушильный шкаф, — все, что я успеваю произнести перед тем, как следующая волна кашля начинает душить меня, и мне кажется, что я сейчас выплюну свои легкие.

На лице Эммануэля на секунду отражается удивление, которое сменяется пониманием, и он меняется в лице. Я вижу, как у него напрягается каждый мускул, и он резким движением отворачивается от меня. Эммануэль в неверии трясет головой и что-то спрашивает у парамедика. Мне хочется броситься к нему и закричать, что я не могла забыть выключить этот дурацкий сушильный шкаф. Или могла. Честно говоря, я даже сама не знаю правду. Слезы застилают мои глаза, и я в ужасе обнаруживаю, что каталку вместе со мной заталкивают в машину.

Со мной все в порядке, хочу закричать я, но вместо этого чувствую новый приступ головокружения и тошноты, и на этом силы покидают мое тело. Последнее, что я успеваю увидеть — это смотрящий на меня Лорэн. Его взгляд уже не злой, вместо злости я вижу в его глазах нечто хуже. Я вижу огромное, разрывающее мне сердце разочарование. И мне хочется, чтобы он на меня закричал, отчитал, отругал, все что угодно, но только не смотрел на меня так.

Я провожу в больнице целую вечность. За это время Бетан успевает прийти ко мне раз десять, и каждый раз она умудряется принести мне что-нибудь поесть. В первые дни, пока я еще совсем слабая, она расчесывает мне мои непослушные кудри, которые путаются из-за того, что я все время лежу, и заплетает мне косы. Я пытаюсь убедить ее не приходить ко мне так часто, ведь я знаю, что ее пригласили в экспертную группу ФБР, и сейчас она занята, совместно с профайлером, составлением психологического портрета убийцы тех девушек. Но уговорить Бетан — задача не из простых. Я не спрашиваю ничего о своей работе, и она меня ни о чем не спрашивает. Все наши разговоры только о моем здоровье и о том, как я себя сегодня чувствую. Бетан постоянно пересказывает мне историю о том, как Эммануэль вернулся в тот вечер из своей командировки и решил зайти в лабораторию, где очень вовремя нашел меня и вынес на свежий воздух. Пока я лежала на его руках без сознания, он вызвал скорую помощь, и этим спас мне жизнь. Об этом она узнала от медсестер, а те — от парамедиков. И я удивлена, что ко мне еще не наведалась полиция, и никто не расспрашивает меня о случившемся задымлении.

— Знаешь, крошка, я всегда подозревала, что ты родилась в рубашке.

О какой еще рубашке идет речь, я решаю у Бетан не уточнять. Я уже чувствую себя намного лучше. Единственное, что не дает мне покоя — это выражение лица Эммануэля, когда меня увозила скорая помощь. Мне просто необходимо поговорить с ним. Он так ни разу и не зашел меня проведать.