Колыбель в клюве аиста

Я пристроился в хвост очереди. Огляделся. Да, так и есть: неподалеку стояли синие, с никелированной полоской вдоль корпуса с обеих сторон, "Жигули" - собственность продавца; я не раз видел, как тот, завершив работу, пересчитав выручку, укатывал в нем. Рядом с "Жигулями" - старый "Запорожец", наверняка принадлежавший какому-нибудь инвалиду - ну, да: из рук продавца незнакомый мужчина принял пластмассовую емкость и, опираясь о бадик, направился к "Запорожцу". "Запорожец" уехал, обдав пылью самосвал, притормозивший только что неподалеку. Водитель самосвала, детина с фиксами, по-свойски поприветствовал продавца - тот, довольно осклабясь, протянул кружку с пивом. Очередные, в большинстве завсегдатаи пивного закутка, видимо знавшие о приятельских отношениях между ними, безропотно отнеслись к очевидному нарушению очереди.

Детина сообразил стол на одном из боковых крыльев бочки, извлек из кармана сверток с ломтем вяленой рыбы. Очередь, описав петлю, кончалась у бочки же, в метре от места разлива пива. Я прислушался к беседе мужчин. Отнюдь не из профессионального любопытства, не из желания "подловить" интересный диалог. Притягивало другое - спроси что, вряд ли смог ответить.

- Подыскать тебе нужно небольшой участок, я так понимаю, - говорил детина, ловко разделываясь с рыбой, отдирая большими пальцами-граблями розовое мясо. И сам он напоминал огромную плохо прокопченную диковинную рыбу. - И чтобы к воде поближе.

- Не откажусь, - отвечал продавец, ни на секунду не прекращая работу.

- Не откажусь, - усмехнулся весело детина. - А где найти участок? Проблема.

- Загвоздка, - согласился продавец.

- Пошарить надо, поспрашивать.

- Накрутишься за день - собственного тела не чувствуешь.

- Мне подвернулся готовенький. С избушкой. Какой-то малахольный. Уезжал срочно - ну и запросил копейки.

- Малахольные на вес золота, - молвил жалостливо, изобразив на лице безысходность, продавец.

Он протянул еще пива, посетовал:

- Где найти малахольного с избушкой?

- Пошарим, - сказал детина, принимая кружку. - Я на серпантинах за Сары-Ташем вкалываю - места дачные. Вожу гравий.

- Ставить дачу нужно самому, - сказал продавец.

- Участочек, говорю, сначала найди - послушай меня.

- Слушаю.

- На то ты Корноухий, - вдруг, будто нарочно рассчитывая на мой слух, произнес детина.

"Корноухий... Корноухий... Корноухий... - взволнованно повторил я про себя, - неужто наш всамделишный Корноухий?!"

Не удержался, вгляделся внимательно, да, конечно! Правое ухо сверху искусно прикрыто волосами: Корноухий носил длинные волосы и, не исключено, с целью укрыть расщепленное на два лепестка ухо. Вот почему он называл меня земляком - и в самом деле мы земляки! Он знал меня в детстве! А тот, детина - кто он? Наверняка детина и продавец пива знались давно, с мальчишеских лет, когда в ходу были прозвища. Я дотронулся до плеча Корноухого - тот обернулся, поприветствовал, тут же погрузился в работу, не теряя меня из виду. Детина направился к машине, а на вопрос, кто он, Корноухий удивился.

- Не узнал, что ли? Земляк. А меня признал? Раим я. Приозерчанин, - выпалил Корноухий, радуясь и удивляясь.

Самосвал между тем, развернувшись, прогрохотал неподалеку. Корноухий, продолжая работу, безуспешно пытался окликнуть детину - машина, сделав петлю, выехала на асфальт и исчезла за поворотом.

А Корноухий продолжал:

- Мы с ним отбухали детдом. Ну, Кот он - вспомнил? Нет?

Как не напрягал память, вспомнить не удалось.

- Приозерчанин, говоришь?

- Ну да.

- Из Карповки?

- Не совсем. Говорю, детдомовский. А в Карповку наезжал к родичам, к тете, - вспомнил?

Возвращаясь с пивом, я пытался припомнить детину - все тщетно.

Но стоп!

Крутится на серпантинах за Сары-Ташем, рядом с дачными местами - так ведь это как раз над дачей Азимова?!

Почему крутится?

Возит гравий на самосвале!

Не тот ли самосвал, что привидением выполз в тумане перед Жунковским?

Стоп!

Сходства: и тот и этот водители самосвала. Оба трудятся на серпантинах, за Сары-Ташем, оба в возрасте. Не всё! Оба с фиксами. Жунковский успел-таки разглядеть фиксы. А вот залежавшиеся кудри детины расплылись в тумане. Да и как их мог разглядеть Жунковский, если тот был в берете. Коричневым клином вперед. Выходит тот и этот - одно и то же лицо?

Стоп!

- Нельзя на подножки! Располагайся на камушке - с минуты на минуту распогодится... - это вообразил я голос детины в тумане.

- Что-то в нем неприятно поразило, казалось, я определенно знал его, - это голос Жунковского.

Я не заметил, как, размышляя о неожиданной встрече у пивного закутка, включил проигрыватель - грохнула джазовая музыка. Я перевел звук на среднюю громкость и отправился к себе в комнату.