Колыбель в клюве аиста

Жунковский долго молчал, оглядываясь вокруг, - с обеих сторон обступали дорогу пологие невысокие холмы, слева, сквозь просвет в деревьях, виднелись обрывки речных меандр.

- Вот как заело тебя, - сказал он рассеянно.

- Для меня главное не имя, не псевдоним, а человек, - сказал Азимов.

Посторонний, впервые увидевший Азимова. Мог бы счесть слова его высокопарными, но я-то знал, что обстояло иначе, что неискренность Азимову была так же противоестественна, как, скажем, тулуп бедуину в пустыне, что он не хотел и не умел рисоваться. Судя по тому, как смутился Жунковский, стало ясно, что и он принял слова Азимова в прямом их значении.

- Ну его, с псевдонимом. Я Артур, ты Турсун, он, - Жунковский положил руку на плечо, - Дауд - вот что главное. Остальное пусть катит к аллаху на фанерном самолете.

- А ракеты в космос? - вставил я.

- Космос? - Удивился Жунковский, не догадавшись о намерении повернуть беседу в иное.

- Ракеты построили из-за лени? - наседал я.

- Ракеты, ребята, исключение из правил.

- А прогресс в медицине? А лазерная техника?

- Зануда - вот ты кто, Дауд! - сказал он. - В нас, карповских, занудство в крови. Хотя, это не касается Турсуна. Турсун на других дрожжах выброжен. Турсун мужчина.

Хотя спустя минуту-другую, когда, оставив во дворе между коттеджами машину, мы двинулись по диагонали парка дома отдыха с его карагачами, осокорями, со следами запущенности и полчищами воробьев, - в пути, когда Азимов вежливо предложил Жунковскому услуги, изъявив желание понести заодно и его, Жунковского, ношу, тот удивился, отказал, а после вторичного, более настойчивого предложения, сказал:

- И ты зануда, Турсун.

Жунковский и Азимов, беседуя, шли впереди. Спрашивал больше Жунковский - Азимов отвечал коротко. "Телеграфный" диалог длился добрую часть пути.

- Как все, так и я живу, - говорил Азимов.

- Семья?

- Как же без семьи?

- Дети?

- Как же без детей?

- Работа?

- Трудимся потихоньку. Стучим.

- Много приходится стучать?

- Сколько положено рабочему классу. Дело обувщика-ремонтника - беспроигрышная лотерея.

- Почему, Турсун?

- Больше недоброкачественной обуви - больше ремонтных работ - больше заработка. Ну, а если обувь качественная, весело на нее глядеть, опять хорошо, - будто пошутил Азимов. Жунковский заинтересовался:

- Там для тела, тут для души.

- Считай так.

- На фанерном самолете летать не пришлось?

- Как же! - сказал машинально Азимов, но затем тут же смутился. - Почему на фанерном?

- Ясно, - заключил тогда Жунковский. - Ты, Турсун, счастливый человек.

- Не надо, - вмешался я. - Турсун не любит слово "счастье". Не любит - и все тебе. Что тут удивительного? - обернулся я к Азимову: - Подтверди, Турсун. Ведь этого слова нет в твоем лексиконе? Как-то мы с Азимовым смотрели по телевизору документальный фильм. На экране киношники с микрофонами приставали к людям с неизменным вопросом: "Вы счастливы?" Азимову фильм активно не понравился. Где-то после второго или третьего "Вы счастливы?" он буркнул, поднялся с кресла. "Делать нечего, - сказал он, - вот и лезут в душу. Не люблю этого слова... "счастье..."

Я изобразил микрофон, поднес "микрофон" Азимову:

- Итак?

- Мост размыло на реке - вот и приходится шпарить своих двоих в обход, ~ произнес тот неожиданно и добавил, обращаясь к Жунковскому: - С такими женами, жизнь - не счастье, а сплошное танго...

- Что я говорил, - повернулся я к Жунковскому.

- С какими женами? - поинтересовался Жунковский.

- Как у меня, - уточнил Азимов. Я не успел понять связь между "размытым мостом" и "жизнь - танго", как новая тема, набирая скорость и увлекая внимание, полетела дальше и дальше. - Не о вас речь, - успокоил собеседника Азимов почему-то, он полностью перешел на "вы", что заметно коробило Жунковского.

- Что жена?

- Глупая - не жена, а... барахольная, короче.

- Не понимаю, - смутился Жунковский, И невооруженным глазом было ясно, что он не намерен так глубоко забираться в душу другого.

- Барахло - значит, тряпка... Из головы у нее не выходят тряпки.

Мы устроили привал в конце парка. Я поставил баул на землю, моему примеру последовал Азимов. За ним - Жунковский. Закурили.

- Квартира в тряпках - противно, - продолжал Азимов.

- Но то, может быть, идет от женской натуры, - робко и неуверенно заступился за жену Азимова Жунковский.

- У вашей... извините, такая натура? - парировал Азимов.

Я его таким говорливым и распотрошенным видел впервые.

- Признаться, нет, - улыбнулся виновато Жунковский.

- Вот видите - нет, у Дауда - тоже нет... Барахольная у нее натура - это точно. - Наступила довольно продолжительная пауза, которую сам же Азимов и прервал, сказав: - У меня путевка сгорела летом...

- Куда?

- В Югославию... Я ведь в доме своем - как птичка в клетке. Дальше Алма-Аты не заглядывал. А тут - пожалуйста... Выкупайте путевку... Прибегаю, дома - рулон... У жены рот до ушей от счастья. Смотри, говорит, какой ковер выстояла в очереди. "А путевка?" - говорю. "Что путевка?" - отвечает. "Как выкуплю? Где деньги?" - "А тебе, - говорит, - что дороже: благополучие дома или путешествие?"