Колыбель за дверью

Наташа молча пила чай, видно было, что воспоминания взволновали её, а Картузов вопросы дальше не задавал, ждал тактично. Вскоре она продолжила:

– Мы в Ригу перебрались к бабушке, там большая у неё квартира. Бабушка моя – латышка тоже. И тоже очень красивая была. Россию недолюбливает, правда. Человек хороший, прямой и честный. Она, как теперь говорят, «из бывших». До войны богатой была. С немцами не бежала, Ригу очень любила… А вы были в Риге? – неожиданно спросила она.

– Был, давно. Мост очень красивый у вас и центр старый мне понравился. Очень славный город.

– Хорошо вы сказали – славный. Я люблю Ригу… Бабушка только на латышском разговаривала дома. К ней по-русски можно не обращаться – не ответит. Друзья тоже на латышском больше общались: дети – интересно, когда русские вокруг не понимают. И я стала больше говорить по-латышски. Акцент отсюда.

– Да у вас его почти нет, напротив, даже мило.

– Я знаю, мне говорили, но немного есть, боролась с ним – он победил. Я не расстраиваюсь,.. что ещё рассказать?.. Окончила школу в Риге. Поступила в университет на журналистику. Писать ещё в школе начала. Английский хорошо знаю. Выучила финский ещё. Теперь в Петербурге живу. Временно, я думаю. В Ригу хочу – скучаю сильно.

Наташа замолчала, опустила голову и тихо пила чай, показывая своим видом, что рассказ окончен. Картузов чувствовал недосказанность, словно Наташа хотела продолжать, но запнулась о что-то скверное. Максим тоже помолчал, подбирая слова, потом сказал:

– Знаете, Наташа, а ведь ваша жизнь, равно как и моя, не просто складывается. Не я один неприкаянный такой – вас печаль какая-то гложет.

Неожиданно Наташа вскинулась, в глазах стояли слёзы:

– Да что вы знаете обо мне, Максим? Вот, хорошая девушка из Риги, красавица, с хорошим образованием и место в жизни своё ищет? Так думаете, да?! – она почти кричала, чем шокировала Картузова. – Нет, Максим, нет, ничего вы обо мне не знаете. Я – подстилка бандитская, понимаете? Под-стил-ка! … На вас смотрю: человек цельный, хороший, твёрдых убеждений. И за женщину вступиться не побоялись на улице. И согрели меня душой своей. Чужую совсем, потому как в беду попала. … Думаете, меня просто так тащили? Нет Максим, нет! Это шестёрка к своему хозяину меня волок, как собаку сбежавшую… И нету, Максим, мне исхода из этого ада куда я попала по глупости своей. Поверила человеку, а он злым оказался, ещё и бандитом тоже. Теперь только в петлю остаётся, но не могу я – мама не переживёт. Одна я у неё. Одна…

Наташа выговорилась и надолго замолчала, не пытаясь, впрочем, выскочить и убежать. Картузов тихо, как-то по-отцовски, осторожно гладил её по голове, ничего не говоря, а она, молча, плакала, уронив голову на руки.

Впервые, за многие месяцы, плакала рядом с другом.

Глава 4

Наташа – История полонянки

Картузов, проводив Акима, пил чай, вспоминая подробности того июньского дня, когда он познакомился с Наташей и дальнейшее развитие их отношений.

«Если ты могла явиться мне, молнией слепительной Господней, и отныне я горю в огне, вставшем до небес из преисподней», – пробормотал Максим.

Вспоминал её рассказ и невольно кулаки сжимались от бессилия.

Наташа ещё долго тогда сидела у него в гостях. Подходили и уходили клиенты, брали и возвращали кассеты, спрашивали совета… С интересом поглядывали на ослепительную красавицу, словно сошедшую с экрана романтического фильма.

Выплакавшись и успокоившись, Наташа попросила умыться, а после решилась доверить Максиму свою злополучную историю.

У каждого в жизни бывают моменты, когда нужно выговориться.

– Только у меня есть большая, нахальная просьба, Максим, давайте на «ты» перейдём, если вы против не будете, а? Я вас другом своим вижу, а с друзьями принято близко обращаться. Вы не против?

– Буду только рад, Наташа, сам бы не посмел предложить, – искренне отвечал Картузов.

– Вот и замечательно! Тогда «на брудершафт»? – Наташа подняла вверх свою чашку с чаем. А потом просто, легко и тепло поцеловала его в губы.

С Владимиром – так звали её деспота, от которого не было спасения – они познакомились два года назад в Юрмале, где Наташа отдыхала после окончания университета.

Вначале он совершенно не произвёл на неё впечатления: невысокий, крепкий, тёмноволосый, с колючими, глубоко посаженными глазами на широком скуластом лице, возрастом далеко за тридцать. Было в его облике нечто отталкивающее, подчиняющее, жёсткое. Но он так красиво начал ухаживать, галантно и щедро: засыпал её комнату дорогими цветами, снимал целый ресторан с живой музыкой на двоих, а однажды настоящий струнный квартет играл всю ночь под её окнами Вивальди и Моцарта, которого Наташа обожала… Не был нахальным, назойливым – скорее, сдержанно-настойчивым.

Говорил, он владелец крупного бизнеса в Петербурге, одинок и ищет такую, как она – единственную, неповторимую, нежную, прекрасную. Он оплатил её маме дорогостоящую операцию на сердце, когда Наташа вскользь пожаловалась на проблему…

Ну, как она могла устоять после этого?