Колыбельная

Ради такого случая они приоделись. Гамильтон был в зеленой шелковой пижаме и желтом шелковом халате. На ногах черные вельветовые туфли с гербом, похожим на бельгийский. Он выглядел, как Эдди Мэрфи, играющий Хьюго Хефнера. Исаак напялил на себя красную шелковую майку с короткими рукавами и глубоким вырезом и красные шелковые бермуды. Он был бос, но зато в темных очках и походил на дрессированную обезьяну с календаря.

— Иди сюда, солнышко, — позвал он Лейн.

Лейн была занята делом. Она усердно втягивала ноздрями горку кокаина. Свободной рукой девица потянулась к крючкам на своем красном лифчике и расстегнула его. Все еще нюхая кокаин, она начала поглаживать свою грудь. Исаак завороженно следил за ней.

— Почему ты думаешь, что легавые что-то пронюхали? — рассеянно спросил он Гамильтона. — Потому что Геррера мог настучать им, — ответил Гамильтон.

— Да что этот чертов латинос знает?

— Нехороший, злой... — протянула Касси, оторвавшись наконец от зеркальца с кокаином. Розали учила ее, что называть испаноязычных латиносами нельзя ни в коем случае — ведь многие из ее клиентов, торговавших наркотиками, были по происхождению колумбийцами.

— Ты закончила с этим дерьмом? — поинтересовался Гамильтон.

— Пока что да, — уклончиво ответила Касси.

Она была уже не в себе. Боже, какой классный порошок у этих двух нигеров!

— Тогда иди ко мне, — улыбнулся Гамильтон.

— О, да, — выдохнула она.

Касси подошла к нему и уселась на ковер между его коленями, устраиваясь поудобнее. Бретелька лифчика сползла с правого плеча. Она потянулась поправить ее, но Гамильтон сказал:

— Оставь.

— О'кей, — прошептала она и спустила ее совсем, обнажив правую грудь. Гамильтон сжал ее рукой. Он начал ласкать Касси с почти отсутствующим видом. Ее сосок набух сразу же, так как она нанюхалась «пудры».

— Ему нравятся сиськи, — сказала она Лейн.

Та уже сидела на коленях у Исаака лицом к нему, обхватив его ногами. Он сжимал руками обе ее груди.

— Этому тоже, — хихикнула Лейн.

Сейчас они говорили по-немецки. Кстати, Розали категорически запрещала делать это при клиентах, которые могут подумать, что девушки обсуждают их. Но сейчас все было о'кей, потому что Гамильтон и Исаак сами говорили на диалекте ямайских креолов, который девушки не знали. Поэтому Касси и Лейн сплетничали, словно домохозяйки на заднем дворе. Конечно, если не принимать во внимание то, что во рту одной из них был Гамильтон, а другая, оседлав Исаака, скакала и прыгала на нем. Гамильтон взглянул вниз на двигающуюся взад-вперед белокурую голову Касси, отхлебнул шампанского и пропел на диалекте Исааку куплет какой-то песенки. Тот тоже отпил из своего бокала и сказал Лейн на очень понятном английском, что ей лучше повернуться спиной к нему. Лейн так и сделала, комментируя по-немецки Касси, что если он захочет трахнуть ее в задницу, о чем первоначально не договаривались, то вечеринку придется признать паршивой.

Вечеринка и была паршивой, но по другой причине. Исаак с Гамильтоном обсуждали убийство.

Гамильтон сказал, что если Хосе Геррера в знак благодарности или по какой-то другой причине, такой же невероятной, рассказал блондинистому копу что-нибудь об этой операции, то они оба стали опасны, коп даже больше, чем Геррера. В таком случае легавого надо пришить, и очень быстро. Заставить его заткнуться на случай, если он еще не обсуждал их делишки с кем-нибудь в департаменте. Или, если уже разгласил информацию, грохнуть его, как предупреждение остальным.

— Мы должны сделать заявление, чувак, — сказал на диалекте Гамильтон.

Пусть легавые поймут: туда, где вращаются в обороте миллионы долларов, никто не должен совать свой нос.

— Особенно, если учесть все бабки, которые они от нас получают, — ответил Исаак.

— Этот легавый упоминался в газетах? — спросил Гамильтон.

— Я узнаю его имя.

Лейн стояла перед ним с широко расставленными ногами, согнувшись и держа руки на бедрах. Она глядела на Гамильтона, а Исаак трахал ее сзади. Лицо Лейн ничего не выражало. Внезапно Гамильтону до смерти захотелось ее.

— Ты, иди сюда, — сказал он.

— Я?

— Нет, Адольф Гитлер.

Имя Адольфа Гитлера было для Лейн лишь туманным отзвуком того, что случилось давным-давно. Но она хорошо знала, кто здесь босс. Девушка освободилась от Исаака, многообещающе взглянув на него через плечо и улыбнувшись. Потом сложила губы в улыбку, так, как учила ее Розали, и подошла походкой, какой обучила ее та же Розали, к дивану, где расположились Гамильтон и Касси.

Исаак хорошо знал, что не стоит сейчас показывать свое недовольство.

Он налил еще шампанского и стал смотреть, как девушки трудятся над Гамильтоном.

— Я возьму легавого на себя, — сказал Гамильтон на диалекте. — Зачем тебе это?

— Потому что никто из них не знает, как я выгляжу. — Гамильтон широко улыбнулся, а продолжил для девушек. — Да, очень хорошо, мне это нравится!

— Ему это нравится, — сказала по-немецки Лейн.

— Могу поспорить, что нравится, — ответила ей Касси.

— И тогда мы заберем у испашки, — Гамильтон перешел на диалект, — то, что он у нас украл.

— Пусть он кончит тебе, — сказала по-немецки Лейн.