Колыбельная

Ещё один маленький городок, ещё одна библиотека. Теперь уже Элен с Моной ждут в машине, а мы с Устрицей идём на добычу книжки стихов.

Библиотека в маленьком провинциальном городе, середина дня. Библиотекарь за стойкой. Большой стол, где лежат последние номера газет, переплетённые в огромные картонные папки. Первые полосы сегодняшних газет посвящены Густаву Бреннану. Вчерашних — какому-то сумасшедшему религиозному лидеру с Ближнего Востока. В позавчерашних — какому-то заключённому, приговорённому к смертной казни и подавшему апелляцию.

Все имена — в ежедневнике Элен. Даты смерти совпадают с датами в ежедневнике.

Но в газетах есть сообщения и кое о чём похуже. Денни Д’Тестро — сегодня. Саманта Эвиан — три дня назад. Дот Лейн — неделю назад. Все — молодые, все — известные манекенщицы и фотомодели. Все найдены мёртвыми, причина смерти не установлена. А ещё раньше была Мими Гонсалес. Её друг нашёл её мёртвой в постели, и — никаких следов. Ничего. Никаких зацепок. Правда, в опубликованных сегодня результатах вскрытия сказано, что на теле обнаружены признаки сексуального контакта, произведённого уже после смерти.

Нэш.

Элен заходит в библиотеку и говорит с порога:

— Чего вы так долго? Я есть хочу.

На столе передо мной — мой список имён. Рядом — статья с фотографией Густава Бреннана. И ещё одна статья с фотографией с похорон какого-то психопата-детоубийцы, приговорённого к смертной казни, имя которого я нашёл в ежедневнике Элен.

Элен видит всё это и говорит:

— То есть теперь ты знаешь.

Она садится за стол, юбка туго натягивается на бёдрах. Она говорит:

— Ты хотел знать, как контролировать эту силу, так вот… я справляюсь таким вот образом.

Секрет в том, чтобы сделаться профессионалом, говорит она. Если делаешь что-то за деньги, вряд ли ты будешь делать то же самое за бесплатно.

— Думаешь, проституткам нравится заниматься сексом в нерабочее время? — говорит она.

Она говорит:

— Почему, ты думаешь, архитекторы и дизайнеры всегда живут в недостроенных или неотделанных домах?

Она говорит:

— Почему у всех врачей такое поганое здоровье?

Она указывает рукой на входную дверь и на стоянку за дверью. Она говорит:

— Единственная причина, почему я ещё не убила Мону, это потому, что я каждый день убиваю кого-то ещё. И мне за это хорошо платят.

Я спрашиваю: а как насчёт Мониной мысли? Почему нельзя контролировать силу любовью — когда ты любишь людей так сильно, что тебе просто не хочется никого убивать?

— Дело не в любви и ненависти, — говорит Элен. — Дело во власти. Ведь люди читают стишок вовсе не для того, чтобы убить своего ребёнка. Им просто хочется, чтобы ребёнок заснул. Им хочется взять над ним верх, хочется доминировать. Не важно, как сильно ты любишь кого-то, ты всё равно хочешь сделать по-своему.

Мазохист провоцирует садиста. Даже самый пассивный человек — на самом деле агрессор. Мы все убийцы. Чтобы жить, мы убиваем растения и животных — а иногда и людей.

— Скотобойни, животноводческие хозяйства, парники и теплицы, — говорит она, — нравится тебе это или нет, но всё это есть. И ты этим пользуешься.

Я говорю, что она наслушалась Устрицу.

— Секрет в том, чтобы намеренно убивать людей. — Элен берёт в руки газету с фотографией Густава Бреннана. Смотрит на снимок и говорит: — Ты намеренно убиваешь чужих людей, чтобы случайно не убить кого-то из близких, из тех, кого любишь.

Конструктивная деструкция.

Она говорит:

— Я независимый специалист на договоре.

Международный киллер, который работает за драгоценные камни.

Элен говорит:

— Любое правительство занимается тем же самым.

Но правительство убивает людей, руководствуясь уважительными причинами, возражаю я. Например, если нужно казнить преступника, представляющего опасность для общества. Или для примера. Или чтобы отомстить. Да, я согласен, институт смертной казни несовершенен. Но это всё-таки не каприз.

Элен на мгновение прикрывает глаза рукой, потом убирает руку, смотрит на меня и говорит:

— А как ты думаешь, кто мне звонит насчёт этих маленьких поручений?

Ей звонят из Государственного департамента США?

— Иногда, — говорит она. — В основном звонят из других стран, со всего мира. Но я ничего не делаю за бесплатно.

Но почему драгоценности?

— Я ненавижу торговаться по поводу курса обмена валют, — говорит она. — К тому же, чтобы ты пообедал, поужинал и так далее, умирают животные.

Снова Устрица. Я уже понимаю, в чём моя задача: держать этих двоих подальше друг от друга.

Я говорю, что это другое. Люди выше животных. Животные существуют для того, чтобы кормить людей и служить людям. Люди — разумные и уникальные существа, и Бог дал нам животных, чтобы они кормили нас, и так далее. Животные — наша собственность.

— Конечно, — говорит Элен, — я так и думала, что ты это скажешь. Ты — на стороне победителей.

Я говорю, что конструктивная деструкция — это не тот ответ, которого я искал.

И Элен говорит:

— Прошу прощения, но это — единственный ответ, который я знаю.

Она говорит:

— Давай найдём книгу, разберёмся с ней, а потом пойдём и убьём себе на обед какого-нибудь фазана.