Колыбельная

Только Элен, говорю я. И ещё, может быть, Нэша — если моя догадка насчёт странных смертей манекенщиц верна. Когда мы их убьём, мы снова вернёмся к нормальной жизни.

На экране молодой человек с микрофоном говорит, что три пожарные машины почти перекрыли движение в центре. Он говорит, что все силы брошены на тушение пожара. Он говорит, что это был любимый магазин всех горожан.

— Устрице, — говорит Мона, — не нравятся твои понятия о нормальном.

Любимый магазин всех горожан — букинистический «Книжный амбар». Элен и Устрицы уже нет на экране.

Мона говорит:

— В детективных романах, когда мы их читаем… ты никогда не задумывался, почему нам так хочется, чтобы детектив разрешил загадку и нашёл преступника? — Может быть, говорит она, вовсе не потому, что нам хочется, чтобы свершилась месть или чтобы прекратились убийства. Может, на самом деле нам хочется, чтобы преступник исправился. Детектив — это спаситель убийцы. Представь себе, что Иисус гоняется за тобой, пытаясь поймать тебя и спасти твою душу. Что он не просто пассивный и терпеливый Бог, а въедливая и агрессивная ищейка. Нам хочется, чтобы преступник раскаялся на суде. Или в камере смертников, в окружении таких же, как он. Детектив — это пастырь, и нам хочется, чтобы преступник, блудная овца, вернулся в стадо, вернулся к нам. Мы его любим. Мы по нему скучаем. Мы хотим заключить его в объятия и прижать к груди.

Мона говорит:

— Может, поэтому столько женщин выходит замуж за заключённых, и за убийц в том числе. Чтобы их исцелить.

Я говорю ей, что по мне никто не скучает.

Мона качает головой и говорит:

— Знаешь, вы с Элен очень похожи на моих родителей.

Мона. Шелковица. Моя дочь.

Я ложусь на кровать и спрашиваю: как так?

Мона говорит, вытаскивая у меня из ноги дверную раму:

— Как раз сегодня утром Элен мне сказала, что может так получиться, что ей придётся тебя убить.

У меня бибикает пейджер. Этого номера я не знаю. В сообщении сказано, что дело срочное.

Мона вытаскивает витражное окно из окровавленной дырки у меня в ноге. Она поднимает его, так что свет проходит сквозь разноцветные кусочки, смотрит сквозь крошечное окошко и говорит:

— Меня больше волнует Устрица. Он далеко не всегда говорит правду.

И тут открывается дверь. Снаружи ревут сирены. В телевизоре тоже ревут сирены. По шторам проходит отсвет от красной и синей мигалки. В номер вваливаются Элен и Устрица, они смеются и тяжело дышат. Устрица размахивает пакетом с косметикой. Элен держит в руке туфли на шпильках. От обоих пахнет шотландским виски и дымом.

Глава двадцать шестая

Представьте себе чуму, которая передаётся на слух.

Устрица со своим экологическим бредом, обниманием деревьев, насильственным биозахватом и прочими апокрифическими заморочками. Вирус его информации. То, что всегда мне казалось сочными и зелёными джунглями, обернулось трагедией от европейского плюща, который душит и убивает все остальные растения. А стаи скворцов — с их чёрным сияющим оперением и приятным весёлым щебетом — обернулись убийцами, которые разоряют гнёзда сотни видов туземных птиц.

Представьте себе идею, которая занимает ваш разум, как армия — павший город.

Там, за окнами нашей машины, — Америка.
О прекрасные небеса, где чёрные стаи скворцов
Над янтарными волнами пижмы.
О пурпурные горы вербейника,
Над равнинами, где бубонная чума.
Америка.
Осада идей. Незаконный захват власти над жизнью.
Мёртвая хватка.

Когда послушаешь Устрицу, стакан молока — это уже не просто стакан молока, чтобы запивать шоколадные печенюшки. Коров специально накачивают гормонами и держат их в состоянии перманентной беременности. Это неизбежные телята, которые живут всего несколько месяцев, втиснутые в тесные стойла. Свиная отбивная означает, что свинья бьётся в агонии и истекает кровью, подвешенная за ногу к потолку, пока её заживо режут на отбивные, шейку и карбонат. Даже яйцо вкрутую — это несчастная курица, с искалеченными ногами, потому что она постоянно сидит в инкубаторе — в клетке четыре на четыре дюйма, такой узкой, что она даже не может расправить крылья. От такой жизни она сходит с ума, но ей заранее отрезали клюв, чтобы она не заклевала других наседок в соседних клетках. Её перья вытерлись о прутья, клюв у неё отрезан, она кладёт яйцо за яйцом, пока её кости не начинают ломаться от недостатка кальция.

А потом их пускают на суп с лапшой и на всякие полуфабрикаты, этих несчастных куриц, потому что никто их не купит на тушки — настолько они искалечены и исцарапаны. Это и есть куриные котлеты. Кусочки в кляре.