Колыбельная

Кажется, запугивание не то что не удалось — вообще сработало в обратную сторону.

— Что она тебе сказала?

— Ты всегда смеешься, когда кто-то представляется полным именем? — вместо ответа поинтересовался Лют.

Уловка удалась: я снова прыснула.

— Нет, ну сам прикинь…

— Я под этим именем двадцать восемь лет живу, — терпеливо напомнил он.

— Жаль, ты не видел, в какой восторг подобные имена приводят маму, — хихикнула я и отчего-то посерьезнела. «Злобный зачинщик» со скалящимся драконом на плече и толпой перепуганных подчиненных увязывался в чрезвычайно увлекательный образ, который, впрочем, мало ассоциировался со смешливым Лютом, обожающим утаскивать мой кофе. — О чем вы говорили?

Особист тяжело вздохнул и взъерошил короткий ежик волос на затылке.

— Знаешь, до сих пор я был уверен, что подобные разговоры обычно ведут суровые отцы семейства.

Я понимающе улыбнулась.

— Да, мама может… только мне почему-то кажется, что разговоры о серьезности намерений по слежке за мной плохо вяжутся с информацией по грифам секретности. Что значит «Ф-С»?

Ну да, конечно, нашла кого спрашивать, обреченно подумала я секунду спустя, потирая щелкнутый нос.

Проще будет узнать у самой мамы…

Глава 7. Up to no good*

(англ.) замышлять недоброе

Я честно выбрала центр переквалификации и сдала докладную уже на следующий день. Вовремя. К вечеру второго дня в исследовательском центре (полном на удивление живых крыс) появились первые добровольцы.

Познакомиться с ними, правда, удалось только на третий день, после всех инструктажей и бумажной волокиты, в которой я, к счастью, никак не была задействована. К моему удивлению, первым добровольцем оказалась женщина средних лет, еще вполне симпатичная, темноволосая и немного пухленькая — как и большинство уроженок с Целинных равнин; а вторым — совсем молодой паренек, такой тощий, что, первой посетившей меня мыслью была корреляция между участием в эксперименте и возможностью пользоваться бесплатной столовой при исследовательском центре.

Разница в жизненном опыте и, вероятно, целях участия во всей этой магической авантюре добровольцев ничуть не смущала: утром я обнаружила их за свободным столом, дружно уткнувшимися в какой-то альбом и с энтузиазмом тычущими пальцами в страницы.

— Здравствуйте, — внезапно оробев, поздоровалась я.

Зато Лют тут же вытянул шею, разглядывая альбом, и понимающе усмехнулся:

— О, каталог татуировок! Я в нем полдня рылся, пока не понял, что мне ничего не нравится и надо рисовать эскиз самому.

Я уронила челюсть и резко потеряла интерес к добровольцам.

— Погоди, так ты умеешь рисовать?

— Нет, — невозмутимо отозвался Лют. — Но я умею черкать на бумаге достаточно хорошо, чтобы нормальный художник понял, чего я хочу.

— Вы тоже добровольцы? — дружелюбно поинтересовалась женщина, с любопытством переводя взгляд с меня на Люта и обратно. — Я не видела вас на инструктаже. Меня зовут Мирина, а это — Стожар, — опомнившись, добавила она.

— Не добровольцы, — ответил вместо нас Стожар. В отличие от женщины, его интересовала только я. — Вы же Ратиша Лом?

Мне оставалось только покаяться. Ратиша. Лом. Очень сожалею о последнем. Приятно познакомиться.

Настрой Мирины изменился мгновенно. Если до этого она поглядывала на нас с откровенным любопытством, то теперь — едва скрывала неприязнь. Я почувствовала себя до крайности неловко.

Меня никто не спрашивал, желаю ли я внезапно обрести магические способности. Найдена совершенно не интересовало, хочу ли я очутиться на его «родине» и попасть в водоворот дипломатической грызни, ославившись на две страны разом. А МагКонтроль ничуть не волновала моя мечта спокойно вернуться к прежней работе, как будто всего этого кошмара с похищением не было.

Но людям — всем тем, кто мог оказаться под ударом, кто боялся вооруженного конфликта, кто всерьез принял на веру слухи о том, что я последовала за эльфийским лазутчиком добровольно — не объяснишь, что больше всего на свете мне хочется, чтобы произошедшее оказалось страшным сном. Я не мечтала о славе, тем более — о такой. Мне просто нравилось работать на месторождении и думать, что я сделала чью-то жизнь чуточку лучше, когда спроектировала очередной магопровод.

А в итоге вдруг оказалось, что я — одна из тех, кто принял активное участие в убийстве Первой и обострении отношений с Альго-Сай-Таром. В Древограде многие смотрели на меня, как Мирина, — с неприязнью и осуждением, в твердой уверенности: уж они-то сумели бы разрешить ситуацию тихо, без шума и пыли, чтобы и комар носа не подточил.

Я не исключала, что, возможно, так оно и было бы. Будь я умнее, коммуникабельнее, хитрее — кто знает, вдруг мне удалось бы раскусить Найдена еще здесь? Но — увы: лучше всего мне давалось общение с объемным редактором для черчения, а не с людьми, и изменить уже ничего не получилось бы.

Временный городок, где почти все так или иначе участвовали в обустройстве месторождения (и где добрая половина населения была знакома с Найденом лично), давал защиту от агрессивно настроенной публики — но, увы, не абсолютную.