Колыбельная для моей девочки

– Нет, – отрезала Энджи, сжав кулаки. Ясность в голове стала хрустальной, ум работал быстро и остро. Краем глаза она заметила разные тропинки, уводящие в чащу, – возможные пути к бегству. – Сперва скажите, что произошло тогда у больницы и собора. Почему Сёма и Майло допустили наше бегство? Каким образом это их-то вина?

Каганов облизал губы.

– Да ладно, Оли, чего уж там! – Имя биологического отца оставило на языке тухлый вкус. – Вы меня в такую даль тащили, небось потратились, так чего сейчас все комкать? Почему не рассказать мне перед смертью о той рождественской ночи?

Каганов шумно вздохнул, но в уголках рта появился намек на улыбку.

– Сёма, Майло и еще один мужик, Ивански, должны были сторожить тебя, Милу, Ану и еще двоих. Вас держали на городской квартире, ожидая сигнала от человечка в порту, чтобы сажать вас на корабль…

– На какой? – перебила Энджи.

– А который отвез бы вас в Саудовскую Аравию. Я продал вас тамошнему принцу в его гарем за баснословные деньги. Он хотел, чтобы вас с Милой готовили с самого нежного возраста, а Ану я добавил от себя в качестве дуэньи. Пока вы сидели в квартире в ожидании сигнала, эти козлы упились по случаю Рождества, и у них кончилась водка. Твоя мать не упустила возможности и подошла к Сёме, который не мог перед ней устоять. Ну, вот не мог, и все!

– Наверное, любил ее?

Лицо Каганова потемнело, глаза стали ледяными – перед Энджи стоял викинг-убийца. Однако он не ответил, что подсказывало – Энджи не ошиблась. Она давно догадалась, за что наказали Семена, почему ее отец сдал полиции крупную партию наркотиков. Почему заставил Загорского смотреть, как он убивает Милу и Ану.

– Ана предложила Сёме съездить за выпивкой. Парни уже давно сидели в квартире, одурели от скуки, и Сёма согласился. Когда он ушел, Ана закрыла дверь на задвижку, притворилась пьяной, напоила Ивански и Майло оставшейся водкой и предложила им себя. Она дала обоим, а когда парни заснули, схватила вас с Милой в охапку и сбежала.

«Семя на ее фиолетовом кардигане. Не было времени надевать кроссовки, поэтому она и несла меня на бедре, когда нас заметила старая китаянка из «Розовой жемчужины»».

– А как же две другие женщины, которые, вы говорите, тоже были в квартире?

– А они в соседней комнате лежали, обдолбанные в доску. Ничего не соображали.

– За нами побежали Майло и Ивански?

– К полуночи Сёма вернулся в фургоне и увидел, как Майло и Ивански бегут за вами через дорогу. Он услышал выстрелы и увидел, как Ана дерется с Майло, пытаясь посадить вас с сестрой в бэби-бокс. Майло порезал твое лицо, когда пытался заколоть Ану. Он знал, что вы самый ценный товар – Ану было не жалко, но она отбила его руку, и лезвие задело тебе лицо. Она сунула тебя в бокс, Сема подъехал к концу переулка, и тут зазвонили колокола, начали выходить люди. Майло и Ивански схватили Ану и твою сестру и побежали в фургон, а ты… – он поцокал языком и снова потянулся к шраму Энджи, – ты осталась в бэби-боксе. Правда, с отметиной.

Она отпрянула от его прикосновения. Глаза Каганова сузились, шея напряглась. На щеках появилась краска гнева.

«Не дай ему сбиться с роли! Тяни время, тяни!»

Энджи возмущенно спросила:

– Но почему вы продали нас, своих собственных детей? Почему вообще держали здесь?!

Каганов нетерпеливо пожал плечами:

– У меня жена была! А Ана – это так, баловство. Араб приехал и увидел вас обеих. Маленькие рыженькие близняшки, свежие, как маргаритки. Вы заинтересовали мужчину, у которого бабла хватит несколько стран купить! Он предложил мне сделку, от которой я не смог отказаться… Все, иди давай, – он махнул на Энджи пистолетом. – Иначе я тебя прямо здесь пристрелю.

Энджи медленно двинулась по тропинке. Высокая мокрая трава промочила джинсы. Дождевая влага капала с деревьев. Густой запах мокрой земли и мха казался удивительно знакомым. Энджи нашла заветное место, запертое в ее памяти. Ее привела сюда ножка Милы. Круг замкнулся: она вернулась туда, где погибли ее сестра и мать, узнала долгожданную правду и теперь тоже умрет.

За деревьями показался какой-то дом – большой, бревенчатый, с зеленой крышей. Рядом на крошечной площадке примостился вертолет. Должно быть, на нем ее и привезли. Старуха в черном смотрела из окна куда-то вдаль. Энджи отчего-то остановилась с забившимся сердцем.

– Моя мать, – пояснил Каганов, жестами показывая старухе отойти от окна. – Матери – это наше все, да, Рокси?

Энджи не выдержала. Этот человек – настоящее воплощение зла и радуется этому! Она развернулась, но Каганов занес руку и ударил ее рукоятью пистолета по лицу. Щеку полоснула боль. Энджи согнулась, схватившись за лицо, – между пальцами потекла кровь. Она чувствовала запах и вкус собственной крови. Прежде чем Паллорино успела собраться, Каганов пнул ее в бедро, отчего ее повело в другую сторону.

– Иди, я сказал! Нам на другой конец острова, а мне к ланчу к гостям возвращаться!

Глава 55