Колыбельная для вампиров - 2

— Во-первых, не понимаю, зачем мне вообще охмурять Реази. Он же из клана Ягуара и вряд ли появится в наших местах. Во-вторых, каким образом я буду его охмурять? По скайпу? Или мне завязать с ним роман в письмах? В общем, нефиг придумывать всякую ерунду и накручивать себя без причины. Знаешь что, друг мой ситный, кстати, я правильно выразилась? — спросила я и кокетливо хлопнула ресницами, когда приятель насторожённо кивнул. — Спасибо, Иван! Ты мой бессменный консультант по русской речи… О! — выдохнула я, округлив губы, и сняла невидимую пушинку с ресниц. — Что-то попало в глаз. Mon cher ami[2], на чём я остановилась? Ах да! Если ты так жаждешь втянуть меня в свои отношения с Беккер, то у меня есть другое предложение.

Я прищурила глаза и, подавшись к Ладожскому так близко, что он шарахнулся от меня, приторно улыбнулась.

— Mon cher[3], почему бы тебе самому не поработать библейским змием и не приударить за мной? Думаю, Беккер враз опомнится и перестанет шарахаться от тебя к другим.

***

Конечно же, я ещё не сошла с ума, чтобы портить отношения с лучшими друзьями, просто надеялась, что Соня поймёт, что это была шутка и ничего более. Но, как говорится, мы полагаем, а бог располагает.

И всё же я была уверена, что наша дружба выдержит такое пустяковое испытание, — ведь мы: я, Соня и Иван знакомы практически всю нашу жизнь. Естественно, жизнь вампирскую, что было до инициации никто из нас не помнит.

В моём знакомстве с Ладожским нет особой интриги. Просто, сколько я себя помню, наши семьи всегда жили поблизости. Ну а в Петербурге совсем просто, здесь мы живём вообще в одном доме, эдаком симпатичном особняке в шесть этажей и с подземным гаражом. Ладожский зовёт наш дом общежитием, а по мне так обычный кондоминиум.

На первом курсе в Сорбонне мы с Иваном как-то сели рядом и разговорились, а затем договорились вместе пойти домой. По дороге мы заглянули в кафе и славно поболтали за жизнь. С той поры Ладожский, когда ему позволяли занятия, составлял мне компанию. Видимо, ему грело душу то обстоятельство, что он может общаться со мной без риска заполучить себе ещё одну навязчивую поклонницу. Ну а я в то время, естественно с подачи отца, начала учить русский язык и живой разговорный был мне очень хорошим подспорьем. В общем, мы крепко сдружились с Ладожским, и частенько проводили время вместе. Вместе ходили в кино и на концерты, просто гуляли, ездили на семейные пикники, которые устраивала Вера Дмитриевна и которые я обожала, потому что там было очень весело. Незаметно для себя я прикипела сердцем ко всей их семейке. В общем, я очень уважаю Ладожского, и не только за недюжинный ум — мой друг душа-человек, а ещё за ним как за каменной стеной. Если бы не их взаимная симпатия с Соней, то кто знает. Может быть, я попыталась бы перевести наши отношения в другое русло, а так он для меня табу. Ну а с выпускного бала вообще всё кардинально поменялось, Тьен для меня теперь всё — единственный свет в окошке. Правда, и Соня Беккер тоже.

Соня Беккер. Сонечка — моя любимая подруга, которая временами злится, когда я так её называю. «Зай, у тебя что, гарем из подруг?» — сердится она. Что я могу ей на это ответить? Только то, что она мне как сестра и даже ближе. Ведь близкие по крови не всегда близки по духу.

На самом деле Соня Беккер — это мой ангел-хранитель. Вот так! Не больше и не меньше.

Наше с ней знакомство — особая история. Впервые мы встретились во время моей вампирской инициации. В период адаптации всем фениксам приходится не сладко, но со мной творилось нечто невообразимое. Отчего-то мне было так плохо, что наставники всерьёз решали вопрос: подождать ещё немного или добить из жалости, чтобы не мучилась. Ошалевшая от невыносимой боли, я сутками напролёт стонала в больничном изоляторе. По мере сил я старалась контролировать себя и не орать, но силы-то не бесконечны. Спать я не могла, есть — тоже, выворачивало от всего, даже от крови. В общем, дойдя до ручки, я уже мечтала умереть и, корчась в конвульсиях, выла в полный голос.

И вот однажды, сквозь пелену запредельной боли ко мне пробился чей-то голос, умоляющий потерпеть ещё немного — мол, скоро меня отпустит и всё будет хорошо. Я зацепилась за него, как утопающий за якорь, и открыла глаза. Мне даже удалось сфокусировать взгляд, и я узрела прекрасного ангела. Вокруг его головы сиял золотой нимб, а в небесно-синих глазах светилось такое искреннее сочувствие, что во мне проснулась надежда. «Помоги!» — прохрипела я и ангел, взяв меня за руку, приблизился. «Пей!» — сказал он и, откинув волосы, подставил мне шею.

Со стороны Беккер это был не просто опрометчивый шаг, это было смертельно опасно. Всё равно, что кролику войти в клетку к голодному тигру. Фениксы — существа не только неконтролируемые, они ещё жутко прожорливые. В общем, Соне повезло, наставники вовремя вырвали её у меня, а то бы я выпила её досуха.