Колыбельная для жертвы

– Если честно, от Генри никакой пользы не было. – Я снова нажал на кнопку квартиры. – Элли только что поставили диагноз. Большую часть времени он был пьян. А когда не был, говорил по телефону с ее онкологом. На пресс-конференциях он и Дочерти играли в наставника и студента, но на самом деле ученик волшебника делал всю работу.

Интерком пикнул, и из него послышался низкий голос с рубленым шотландским акцентом, сопровождаемый гулом статического электричества из громкоговорителя.

– Она не хочет видеться с тобой, Джимми, прими это как намек.

Я наклонился к микрофону:

– Это полиция. Хотим поговорить с вами о Джессике Макфи.

– Что, опять? – Это могло быть хорошим знаком. Потом: – Подождите, чертова кнопка заедает…

Элис ухватила крепче ручку зонта, когда ветер попытался вырвать его из рук.

– Кажется, мы больше не собирались говорить людям, что мы полиция?

– Это звучит лучше, чем «Привет, мы, вообще-то, не офицеры полиции, но мы часть команды специалистов, которые вроде как помогают основному расследованию, только нам не разрешают это говорить, потому что наш босс упивается своей властью».

– Верно.

Откуда-то изнутри раздался металлический лязг, эхом откликнувшийся в подъезде.

– Значит, Генри не проводил поведенческий анализ?

– Он половину времени прямо ходить не мог. Хотя и проверял все, что делал Дочерти… По крайней мере, так он говорил.

Она прикусила нижнюю губу, переступила с ноги на ногу. Потом поиграла с волосами.

– Мне кажется, нужно отказаться от психологического портрета и вернуться к самому началу.

На верхней ступеньке лестницы в подъезде появилась пара туфель.

– Я в том смысле, что если доктор Дочерти составил первоначальный психологический портрет и Генри проштемпелевал его, не читая, то совсем не удивительно, что Дочерти просто отрыгнул его для Неусоб-Пятнадцать, потому что он верен тем идеям, которые выдвинул восемь лет назад, просто потому, что думает, что Генри с ними согласился, но никакому серьезному анализу они не подвергались.

Ноги стали спускаться вниз, вместе с ними появились джинсы, потом полосатый топ с бабочками и стразами между полосок, раскачивающаяся грудь в вырезе. Наконец, голова – загар, вишневая губная помада, тени на глазах, собранные в пучок светлые волосы, челка, на шее ожерелье из блестящих стекляшек. Немного расфуфыренная для без двадцати двенадцать вторника.

Элис уронила руки к бокам:

– Нужно взять еще немного виски.

Женщина остановилась с другой стороны двери, прищурившись, посмотрела на нас, голос приглушен стеклом.

– Могу я увидеть ваши документы?

Я извлек свое просроченное удостоверение, она кивнула и нажала на кнопку рядом с дверью. Резкое жужжание. Мы протиснулись внутрь, прячась от дождя. Стояли, капали на коврик.

За нашими спинами стеклянная дверь осветилась вспышками фотокамер – гиены наконец-то поняли, что нас стоило сфотографировать.

Женщина сложила руки на груди, еще больше обнажая ложбинку бюста:

– Вы нашли ее, да? Вы нашли Джессику, и она мертва.

* * *

Медицинская сестра Торнтон отворила дверь спальни и махнула рукой:

– Это спальня Джессики.

В комнате полный кавардак – ящики выдернуты, платяной шкаф пустой, на кровати горы пальто и платьев, брюк и рубашек, в углу комнаты скомканное пуховое одеяло, на нем подушки. Лежавший на полу ковер цвета радуги едва виден.

Она вздохнула:

– Я вчера все прибрала, после того как обыск провели, а сейчас убираться нет времени. Такси в двенадцать приедет.

Я переступил порог. Медленно повернулся на триста шестьдесят. Показал на светлый прямоугольник на стене, обрамленный пылью:

– Это они?

– Нет, это Джессика. Разбила рамку на тысячу кусков, фотографию выдрала и сожгла.

Хм… Пробрался к окну через кучи нижнего белья. Оно выходило на Кэмберн Вудз, густой, темный и блестящий под дождем. Пара тропинок, извиваясь, скрывались в лесном мраке.

– Мисс Торнтон, Джессика не говорила о ком-нибудь, кто околачивался поблизости? Может быть, кто-то заставил ее чувствовать себя неуютно?

– Называйте меня Лиз. Ваши коллеги тоже об этом спрашивали. Из обеих групп. – Она повернулась на каблуках и застучала ими по коридору. В ритм музыке, доносившейся из гостиной.

Элис шмыгнула носом, ткнула носком кеда в валявшийся на полу зеленый джемпер. Хмуро посмотрела на перевернутую вверх дном комнату, голос едва слышен:

– Вернуться к самому началу. Что мы знаем о Потрошителе…

Я пошел вслед за Лиз Торнтон на кухню. Кухня была достаточно просторной, чтобы вместить в себя электроплиту, холодильник с морозильной камерой, небольшой стол, раковину и стиральную машину. Она открыла дверь холодильника, достала маленькую желтую банку тоника. Затем извлекла из морозилки пакет с ледяными кубиками и бутылку водки:

– Хотите немного?

– Не могу, на таблетках.

– Что-то серьезное? – Стакан из шкафа наполовину наполнился кубиками льда.

– Артрит и огнестрельное ранение.