Колыбельная [litres]

– Думаешь, проституткам нравится заниматься сексом в нерабочее время? – говорит она.

Она говорит:

– Почему, ты думаешь, архитекторы и дизайнеры всегда живут в недостроенных или неотделанных домах?

Она говорит:

– Почему у всех врачей такое поганое здоровье?

Она указывает рукой на входную дверь и на стоянку за дверью. Она говорит:

– Единственная причина, почему я еще не убила Мону, это потому, что я каждый день убиваю кого-то еще. И мне за это хорошо платят.

Я спрашиваю: а как насчет Мониной мысли? Почему нельзя контролировать силу любовью – когда ты любишь людей так сильно, что тебе просто не хочется никого убивать?

– Дело не в любви и ненависти, – говорит Элен. – Дело во власти. Ведь люди читают стишок вовсе не для того, чтобы убить своего ребенка. Им просто хочется, чтобы ребенок заснул. Им хочется взять над ним верх, хочется доминировать. Не важно, как сильно ты любишь кого-то, ты все равно хочешь сделать по-своему.

Мазохист провоцирует садиста. Даже самый пассивный человек – на самом деле агрессор. Мы все убийцы. Чтобы жить, мы убиваем растения и животных – а иногда и людей.

– Скотобойни, животноводческие хозяйства, парники и теплицы, – говорит она, – нравится тебе это или нет, но все это есть. И ты этим пользуешься.

Я говорю, что она наслушалась Устрицу.

– Секрет в том, чтобы намеренно убивать людей. – Элен берет в руки газету с фотографией Густава Бреннана. Смотрит на снимок и говорит: – Ты намеренно убиваешь чужих людей, чтобы случайно не убить кого-то из близких, из тех, кого любишь.

Конструктивная деструкция.

Она говорит:

– Я независимый специалист на договоре.

Международный киллер, который работает за драгоценные камни.

Элен говорит:

– Любое правительство занимается тем же самым.

Но правительство убивает людей, руководствуясь уважительными причинами, возражаю я. Например, если нужно казнить преступника, представляющего опасность для общества. Или для примера. Или чтобы отомстить. Да, я согласен, институт смертной казни несовершенен. Но это все-таки не каприз.

Элен на мгновение прикрывает глаза рукой, потом убирает руку, смотрит на меня и говорит:

– А как ты думаешь, кто мне звонит насчет этих маленьких поручений?

Ей звонят из Государственного департамента США?

– Иногда, – говорит она. – В основном звонят из других стран, со всего мира. Но я ничего не делаю за бесплатно.

Но почему драгоценности?

– Я ненавижу торговаться по поводу курса обмена валют, – говорит она. – К тому же, чтобы ты пообедал, поужинал и так далее, умирают животные.

Снова Устрица. Я уже понимаю, в чем моя задача: держать этих двоих подальше друг от друга.

Я говорю, что это другое. Люди выше животных. Животные существуют для того, чтобы кормить людей и служить людям. Люди – разумные и уникальные существа, и Бог дал нам животных, чтобы они кормили нас, и так далее. Животные – наша собственность.

– Конечно, – говорит Элен, – я так и думала, что ты это скажешь. Ты – на стороне победителей.

Я говорю, что конструктивная деструкция – это не тот ответ, которого я искал.

И Элен говорит:

– Прошу прощения, но это – единственный ответ, который я знаю.

Она говорит:

– Давай найдем книгу, разберемся с ней, а потом пойдем и убьем себе на обед какого-нибудь фазана.

Я подхожу к библиотекарю и спрашиваю про книжку детских стихов. Но она на руках. Подробности о библиотекаре: его волосы слишком густо намазаны гелем и лежат на голове словно твердый нарост или шлем. Волосы светлые, пепельные, с белыми прядями, похожими на наледь. Он сидит за компьютером, и от него пахнет сигаретным дымом. На нем свитер с высоким воротом, на свитере – бэджик с именем. «Саймон».

Я говорю, что мне нужно найти эту книгу. Это вопрос жизни и смерти.

А он говорит: какая неприятность.

Я говорю: нет, ты не понял. Это вопрос твоей жизни и смерти.

Библиотекарь нажимает на какую-то кнопку на клавиатуре и говорит, что он вызывает полицию.

– Подожди, – говорит Элен и кладет руку на стойку. Ее пальцы сверкают изумрудами ступенчатой огранки, сапфирами, ограненными звездой, и черными бриллиантами стандартной бриллиантовой огранки. Она говорит: – Саймон, выбирай, что тебе нравится.

Библиотекарь подтягивает верхнюю губу к носу, так что видны его верхние зубы. Он моргает – один раз, второй – и говорит:

– Дорогая, свои фальшивки можешь оставить себе.

Улыбка Элен даже не дрогнула.

Библиотекарь закатывает глаза и как-то весь обмякает. Голова падает на грудь, он утыкается лбом в клавиатуру и медленно сползает со стула на пол.

Конструктивная деструкция.

Элен протягивает свою бесценную руку, чтобы развернуть монитор к себе, и говорит:

– Черт.

Даже мертвый на полу, он выглядит спящим. Прическа, щедро политая гелем, даже не растрепалась.

Элен смотрит на монитор и говорит:

– Он поменял окна. Мне нужен его пароль.

Нет проблем. Большой Брат засоряет мозги всем одинаково. Моя догадка: он считал себя очень умным – точно так же, как и другие считают себя очень умными. Я говорю, чтобы она напечатала слово «пароль».

Глава двадцать пятая