Колыбельная (СИ)

А теперь Баки болел. Давно и серьезно. Стив с ужасом видел, что не склонный к самокопанию Барнс не отдает себе отчета в серьезности своего состояния. Или отдает, но молчит.

Сыворотка удерживала его от саморазрушения, но сыворотка не лечит психику, а душевное здоровье Баки было далеко от нормы. Была бы здесь Наташа… у нее талант выводить на откровенность людей, считающих себя чудовищами. Эти бы заперлись в одной камере с двумя бутылками русской водки – и полчаса спустя уже пели бы «Катюшу» в две глотки…

Но у Баки здесь не было никого, кроме Стива. Незнакомых психологов к нему теперь Стив не подпустит на пистолетный выстрел. Но и сам он не представлял, что делать и как помочь.

Он никогда не отличался легким нравом. Это Баки был жизнерадостным оптимистом, который призывал его верить в себя и искать во всем плюсы. Стиву всегда казалось, что легко Баки с высоты своей привлекательности и популярности давать ему советы о том, как не унывать, но теперь, с высоты уже своей привлекательности и популярности, Стив мог с уверенностью сказать – это стоило Баки усилий. Всякий раз улыбаться, когда все вовсе не было хорошо. И находить нужные слова, когда у Стива все было плохо. Баки всегда был сильнее, более устойчив, более уверен в себе.

Именно поэтому Баки, сильный, не знавший себя жертвой в обычной бруклинской жизни, сломался теперь. Когда силы, превосходящие его во много раз, взяли в оборот и раздавили, сломали все то, чем он был.

И пришло бессилие. Оно поглотило его с головой – бессилие хотя бы на время уйти от войны. Бессилие стать прежним и вернуть безвозвратно утраченное, бессилие от того, насколько все плохо, насколько он замаран в крови и никакими словами, доказательствами и поступками от нее уже не отмыться.

Он хотел забыться и не вспоминать. Ни о чем. И нашел способ.

Это было похоже на мрачное помешательство. На тяжелую душевную муку за внешне спокойным лицом. Это было ненормальное спокойствие. Внутри его головы что-то кипело, там шевелились темные мысли о виновности, самоуничижении, беспросветном будущем, о потерянной руке и свой потерянности.

Стива начал исподволь пробирать озноб. Господи, да у него же дыра внутри. Дыра!

Стив провалился, канул в нее через серые колодцы глаз Баки. Словно в центре существа его друга находилась огромная, засасывающая пустота. И само ее наличие воспринималось Баки как острая душевная боль – что у него пустота на месте сердца и прежних чувств, как пустыня на месте, где когда-то росли деревья. Стив вспомнил, что со времени последнего боя не наблюдал за ним ни вспышек ярости, ни особой радости, ни вообще каких-либо ярких эмоций. Баки был спокоен, и он поверил этому спокойствию.

Идиот! Это была опустошенность.

Баки сбежал в криокапсулу. Как до этого в Румынии бежал от себя. И убежать не смог.

Это же для него, Стива, тогда все было почти привычно: плохие парни угрожают миропорядку, и надо куда-то бежать, кого-то спасать, что-то предотвращать. Для Баки, который с таким трудом становился собой, по крупицам вытаскивая себя из беспамятства, все военные операции были одной сплошной ГИДРОЙ. Он умел воевать, Зимний Солдат в нем умел это мастерски. Но Баки был в прошлом миролюбивым и жизнерадостным парнем, и насилие не было ему свойственно. Может, потому он даже на войне предпочитал убивать издалека. Как Баки Барнс, он бежал от ужасов, творимых его руками, отчаянно желая, чтобы война забыла его.

И к Стиву не шел по той же причине.

Там, где Капитан Америка, там опять война, грохот, трупы и падающие с небес города.

Он не хотел появиться на его пороге таким. Баки теперь принадлежал совсем другому миру, далекому от сияющего пантеона супергероев. Он не любил быть зависимым и не умел радоваться подачкам с чужого плеча, даже если это плечо лучшего друга. Он не пришел за помощью. Потому что не видел в Капитане Америка человека, способного ему помочь.

Нет, не так… На то, чтобы понять, что тебе нужна помощь, тоже нужно усилие. А у Баки не было сил.

И Стив впервые ощутил, что опоздал. В глазах Баки уже не было скорби от утраты спокойной жизни, но было другое, куда страшнее – чувство кромешной безнадежности. И Стив ничего не мог сделать с этим. Потому что отчасти вызвал это сам. Спровоцировал повторную виктимизацию, когда не заметил его состояния. Не было времени. Теракт, соглашение, Старк, Земо…

Как сейчас. Конечно, Бак делал вид, что все это ерунда, и рука вообще была неживая, так что невелика потеря.

Но иметь бионическую неживую руку все-таки лучше, чем не иметь никакой.

Бракованный суперсолдат. Стив уже здесь, в Ваканде, окружал Баки своим вниманием, считая, что тем самым проявляет заботу о друге. Вот только эта его любезная забота жгла Баки как уксус. Только теперь Стив видел это, вспоминая, как тот избегал его помощи, а если и позволял ее, то сцепив зубы и отводя глаза, словно не помогают ему, а режут по живому.