Колыбельная виски (ЛП)

— Я уложу тебя в своей старой комнате, хорошо? — Ной включает настольную лампу, освещая небольшую гостиную, с креслом и цветастой кушеткой у дальней стены, с маленькими вязаными подлокотниками на каждом конце. За кушеткой лежит выцветший экземпляр «Тайной Вечери».

Бо бормочет что-то вроде «Конечно», когда Ной ведет его в комнату в конце коридора.

— Ванная комнаты здесь. — Ной входит в комнату напротив и выходит оттуда с пластиковой корзиной для мусора. — Если тебя стошнит, — я останавливаюсь в дверях, наблюдая, как Ной ставит ее рядом с кроватью, — то блюй в нее. Понял?

Бо стонет.

— Хорошо, — говорит Ной, поворачивая Бо набок и запихивая подушку за спину. — Оставайся на боку.

Бо умудряется взмахнуть рукой в воздухе, прежде чем уронить ее, как свинцовый груз, на бок, а затем... он храпит.

Ной смотрит на меня и улыбается, кивнув подбородком в сторону задней части дома. Следую за ним по темному коридору через незапертую заднюю дверь.

Теплый летний воздух окутывает меня в ту же секунду, как я ступаю на старое деревянное крыльцо.

— Вырубился, как лампочка, — шепчет Ной.

— Это точно. — Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и застигнута врасплох тем, как лунный свет высветил сероватый оттенок в его глазах. Ной Грейсон просто ошеломляющий. Что-то, от чего мне не хотелось отворачиваться, но знаю, что должна. Я знаю, что должна это сделать.… — Мне нужно домой, — выдыхаю я.

— Пусть проспится часок.

По крайней мере, я попыталась сбежать.

— Да. Хорошо.

Прислоняюсь к стене дома, нервно потирая руку. Наверно все дело в ситуации. Тот факт, что он заставил меня нервничать, тот факт, что Мэг предупредила меня насчет него. Он работал на моего отца. Мама... Бо…

— Пойдем, — говорит Ной, спускаясь с крыльца.

И как будто от него ко мне протянута невидимая нить, я слепо следую за ним через высокую траву к его грузовику. Он опускает крышку багажника и запрыгивает в кузов. Усмехнувшись, протягивает мне руку.

— Давай же, деревенская девушка.

Беру его за руку и забираюсь в кузов. Это такой простой жест, но он кажется чем-то большим — может быть, чирканьем спички, а может быть, именно таким я и хотела его почувствовать. Мне хочется, чтобы он хотел меня. Я даже не знаю, почему, но почти чувствую себя глупо из-за этого.

Выдохнув, он садится на бортик грузовика.

— Так и будешь там стоять?

Сажусь напротив, сложив руки на коленях. Поднялся легкий теплый ветерок. Музыка от вечеринки у костра смешивается с жужжанием цикад. Меня окутывает запах горелых бревен и душистый аромат кустарника. Это успокаивающая смесь, и я закрываю глаза. Южные запахи и теплая ночь были чем-то, что заставляет меня почувствовать себя беззаботной, хотя бы на мгновение, и впервые за долгое время я чувствую, что напряжение, так сильно сковавшее мои плечи, немного ослабевает.

— Итак, расскажи мне о себе, красотка. Что у тебя за история?

Я пожимаю плечами.

— Рассказывать особо нечего.

— Ерунда.

— Нет, — смеюсь я. — Что рассказывать, когда ты вырос в маленьком городке, в маленькой семье? Здесь у всех одна и та же история.

— Уверяю тебя, это неправда. Ты прожила здесь всю свою жизнь?

— Нет, переезжала в Форт-Лодердейл учиться в колледже.

— Господи, какого черта ты покинул рай, чтобы вернуться в этот город?

Моя грудь сжимается, и я немного колеблюсь, прежде чем выпалила:

— Моя мама больна.

— Ох, — выдыхает он. — Мне очень жаль, я...

— Все нормально. — Я потираю ладонью свою руку.

— Что с ней?

— Рак.

— Боже, я…

— Тебе здесь явно не нравится, — обрываю я его, потому что хотелось еще немного побыть в беззаботности. Момент, когда мне не нужно думать об уродливых сторонах моей жизни. Как бы эгоистично это ни было, мне нужно отдохнуть от реальной жизни. Только на мгновение. А Ной был прекрасным отвлечением. — Если бы ты мог жить где-нибудь еще, где бы это было?

— Австралия, — быстро отвечает он, кивнув. — Да, Австралия.

— Как можно дальше отсюда? — смеюсь я.

— Да. Я погуглил, и Перт так далеко отсюда, как только можно. К тому же, Австралия — это то место, куда раньше отправляли всех преступников и все такое, так что, знаешь, думаю, что смогу там вписаться.

— Вау... так теперь ты преступник, да?

— Что-то вроде этого…

Интересно, что он сделал, чтобы попасть в тюрьму? Папа никогда не говорил мне, почему кого-то из ребят отправили в тюрьму, только то, что у них были заблудшие души. Я внимательно смотрю на него. Его мужественная челюсть, щетина. Татуировки. Рваные джинсы и конверсы. Может, наркотики? Воровство... А потом чувствую себя виноватой за то, что осуждаю его.

На его полных губах появляется ухмылка.

— Я надрал парню задницу, ничего особенного, прежде чем ты начнешь надеяться на лучшее...

Как он узнал?

Ной спрыгивает с грузовика.

— Эй, — зову я, — ты куда?

В салоне грузовика вспыхивает свет, задние фары отбрасывает на траву красный отблеск, и включается радио прежде, чем дверь захлопывается. Ной хватается за поручень грузовика, запрыгивает в кузов.