Колыма ты моя, Колыма

Он встал, застегнулся, открыл люк, выпихнул девушку наружу и вылез сам. Балякин остался в вездеходе. На душе у него было муторно, но портить отношения с Черепом он не хотел. Тем более что в чем-то тот прав. Отпускать Дашу нельзя – слишком много она знает об их планах. А раз так, то в самом деле, какая разница...

Через несколько минут в люк просунулась голова Черепа.

– Давай, Антон, теперь твоя очередь.

– Я не буду, – решительно помотал головой Балякин.

– Что так? – удивился Череп.

– Не хочу. Мочи ее и поехали.

– Ну, как знаешь... – Голова Черепа исчезла, и через несколько секунд снаружи грохнул одиночный выстрел. А еще через пару минут Череп вернулся в вездеход.

– Ну что?

– Пристрелил.

– А с телом что сделал?

– Да ничего. Ветками закидал. Не хоронить же ее теперь.

Балякин тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Он сел на место водителя и завел мотор. Вообще-то бывший начальник охраны собирался поспать, но теперь он чувствовал, что лучше ему сначала еще немного поуправлять машиной, устать посильнее, чтобы потом отрубиться сразу. Он не был сентиментален, но слишком привык за два года работы, что одна из его важнейших задач – охранять дочь хозяина. Да и знал он ее неплохо, знал, что Даша хороший человек. Он никогда бы не признался в этом, но Балякину было жалко девушку. Однако тяга к деньгам была в нем куда сильнее.

39

Любая тяжелая гусеничная техника оставляет в тайге глубокие следы, которые зарастают лишь через несколько лет. Опытные охотники всегда могут определить по следу, когда и какая техника прошла по грунту. Коля Колыма по-настоящему опытным охотником, конечно, не был, но для того, чтобы отследить отпечатки гусениц проехавшего по просеке меньше суток назад вездехода, это и не нужно. След был ясным и четким, блатному даже не приходилось вылезать из трелевочной машины, чтобы видеть его.

Колыма ехал по тайге уже часов десять. Рано утром, как только рассвело, он покинул зимовье и отправился в погоню за вездеходом, в котором уехали Балякин и Череп. За ночь он успел все продумать. Если он сумеет догнать этих сук, то замочит их, а Дашу вернет отцу. Рана Лопатникова явно не смертельна, выживет, особенно после того, как он его перевязал. Этим он расплатится с девушкой за то, что она спасла ему жизнь. А золото и платину, о которых говорил Лопатников, он возьмет себе. В качестве компенсации за то, что Лопатников с ним хотел сделать. Колыма поморщился. Вообще-то брать за такие оскорбления деньги он не привык, обычно те, кто осмеливался поднять на него руку, платили кровью. Но Даша была ему симпатична и убивать ее отца он не хотел. К тому же мочить раненого – западло, а ждать, пока он выздоровеет – глупо.

Колыма в очередной раз бросил взгляд вперед, на след. Он был по-прежнему четким, ясным и вел на север. «В Магадан направились, – подумал Колыма. – Хотя, может, специально следы запутывают? Сделают крюк по тайге и махнут в Хабаровск? Нет, вряд ли. Слишком сложно, да и крюк большой получается. К тому же после поворота им пришлось бы мимо прииска ехать, а это опасно».

Если бы Даша не была одета в яркое красное платье, Колыма, скорее всего, проехал бы мимо кучи валежника, не заметив, что под ней что-то есть. Но красное пятно сразу бросилось ему в глаза – таких цветов в тайге не бывает, это всегда признак человека. Колыма остановил машину, выпрыгнул из нее и подошел к куче сухих веток. Он уже догадывался, что обнаружит под ними, но очень не хотелось в это верить. Однако после того, как он отбросил несколько верхних валежин, места для сомнений не осталось. На Колыму смотрело бледное, бескровное лицо Даши – глаза ее были открыты, в них застыло удивление – словно девушка так до конца и не могла поверить, что все это случилось с ней. А в самой середина лба чернело запекшейся кровью входное отверстие.

Колыма скрипнул зубами и еще раз поклялся самому себе, что найдет сделавших это сук и заставит ответить за все. А когда он до конца разбросал ветки и увидел разорванное платье и синяки на теле девушки, то он решил, как именно погибнут сделавшие это. Для насильников в Колымском краю всегда был свой, особый вид казни.

Колыма помотал головой, отгоняя ненужные сейчас мысли. О том, как убить сук, он подумает тогда, когда они будут у него в руках. А сейчас нужно позаботиться о похоронах. Нужно отвезти тело девушки к зимовью. Колыма наклонился, бережно поднял тело на руки и перенес в трелевочную машину. Потом вернулся на просеку и посмотрел на север, туда, куда уходили следы вездехода. Он думал о том, что если сейчас вернется к зимовью, то отстанет от Черепа и Балякина безнадежно. Но, с другой стороны, стоит ли теперь идти по их следу? Куда направились эти отморозки, яснее ясного – в Магадан. Значит, и ему стоит любым способом добраться до Магадана, а там уж воспользоваться своими нехилыми возможностями и связями.