Кома

Не отпуская жену, он повернулся к Николаю и подмигнул. Было такое ощущение, будто про лишнего убитого или раненого дед сказал при жене специально, чтобы вызвать её на ответ, реакция на который была им уже приготовлена. Такое называется «бросить дохлую кошку».

- Алексей Степанович, - забрав у бабы Наташи пустой стакан, Николай поискал глазами и поставил его просто на пол, под ноги. - Вы не беспокойтесь. За предложение спасибо, я действительно Вам очень благодарен. Но я сейчас не возьму. Может быть, потом.

- Уверен?

Дед Лёша помолчал, и так же молча кивнувший Николай был ему благодарен и за это тоже. По его мнению, уговаривать кого-то дольше, чем 30 секунд, нормальный мужчина не станет: или «да», или «нет».

- Ладно, дело твоё... Тогда слушай вот что: ты помнишь моего соседа снизу?

- Нет.

Николай отрицательно помотал головой. Как многие городские жители, он и своих-то соседей не всех знал.

- Завтра приходи ко мне пораньше, к шести. Не опаздывай. Я с ним поговорил, без особых подробностей, и он попросил внука прийти, тот обещал. Возможно, он сможет тебе помочь.

Вот это был удар. Николай никогда не рассчитывал на то, что обещание деда Лёши помочь ему окажется чем-то серьёзным, и когда тот предложил ему пистолет - это было намного больше, чем он ожидал. Даже не взяв его, он здорово «подпитался» уверенностью в себе исходящей из одного осознания того, что этот пистолет мог бы у него быть, если бы он захотел. Ощущения от одной этой мысли были такими, что из стереотипа убегания от опасностей он вылез с громким чавканьем - как чавкает грязь, отпуская выдернутую тягачом застрявшую машину. Это было удивительно, но осознавалось вполне серьёзно: как реальный факт. Психоанализ по мнению Николая был лженаукой, но интерпретировать реалии своих собственных ощущений он не гнушался. И даже при том, что ему было совершенно ясно, зачем дедом был спровоцирован рассказ Натальи Евгеньевны, со всеми его подробностями, своего решения он не изменил. Но теперь... Внук соседа, который придет навестить дряхлого дедушку и встретит нуждающегося в умном совете докторишку, которого все обижают... «А кто у нас муж?». В смысле, внук?

Он посмотрел на Алексей Степановича, очень надеясь, что в его взгляде не читается жалость. Внуки деда Лёши были возрастом с самого Николая, или чуть постарше, всё-таки женился он поздно. Профессии у них были самые мирные: от доцента в «Политехе» до не особо крупного бизнесмена по чему-то инженерно-строительному. Но даже если у соседа есть внук - невиданной силы крутой боец или милиционер, можно только догадаться, что он ответит дедушке, пообещавшему за него кому-то помощь. И что он ответит деду Лёше, которого, возможно, увидит впервые в жизни. И что - самому Николаю, который официально не приходится деду Лёше, то есть соседу его собственного дедушки, вообще никем. Поэтому даже если он своего дедулю нежно любит (такое Николай вполне допускал), он просто и без напряжения пошлёт его соседей куда подальше, со всеми их проблемами. И правильно сделает.

Вместо того, чтобы всё это высказать, снова на минуту-другую вспомнивший рабочие навыки доктор Ляхин убедительно поблагодарил Алексея Степаныча за заботу: врачебная профессия научила его, как работать голосом, и как казаться людям вежливо и внимательно их слушающим в любом случае. Даже когда в это время ты мысленно подбираешь им препарат подешевле и поэффективнее, или мысленно же дискутируешь по поводу этого выбора с ругающим тебя куратором. Иногда без такого «пробела» действительно было не обойтись: ещё в те годы, когда Николай подрабатывал медбратом на полставки, он повидал немало больных, которые отказывались подставлять ему попу под укол, пока не расскажут всё что думают о текущем политическом моменте. Понимая разницу между важным и не очень, он никогда подобным не злоупотреблял, и в этот раз получилось, вроде, неплохо - дед остался доволен. Обижать его Николай вовсе не хотел, - при таком возрасте к подобным мелочам нужно относиться снисходительно и с пониманием. Дай Бог нам всем быть настолько сохранными в его годы. Если доживём, конечно.

На часах было уже одиннадцать, когда все улеглись. Лёжа на диване под сдвоенным пледом, Николай без внимания слушал бубнящие за стенкой голоса - дед с женой что-то продолжали обсуждать. Вроде бы успокоились оба, и теперь наверное разговаривают просто так, чтобы утомить себя для сна. Самому ему опять не спалось, болел порезанный вчера и потянутый сегодня бок, - ноющей, протяжной болью. Болели руки и, почему-то, ещё и шея. Вставать утром на работу будет, наверное, невмоготу. И ещё надо будет что-то придумывать с массажными клиентами - со своими-то больными он к 5.40 вполне успеет закончить, если не будет сачковать. Но вообще надо что-то придумывать: ночевать в этой квартире завтра уже нельзя - это будет совсем уж наглость в стиле «Я к вам пришёл навеки поселиться». Алексей Степаныч с женой - милейшие люди, но напрягать их тогда, когда можно хотя бы попытаться справиться самому, - это стыдно.